Ярлыки

На второй сборник стихов (толщиной в методичку) известной в узких студенческих кругах поэтессы сбрасывались всем миром. День рождения – отличный повод. О своем желании издаваться Тоня предупредила всех заранее. Участвовали те, кто изначально даже и открытки подписывать не планировал. А сколько оставалось до необходимой суммы – Тоню мало интересовало. Папа что-то добавлял и ладно. Гораздо интереснее было обдумывать концепцию книги. Она уже не та малолетка, страдающая от непонимания окружающих. Она – женщина, что-то между Ахматовой и Цветаевой. Немного циничная, но это оболочка. Внутри же она все еще чуточку наивна.

Антонина Трушкина: «Мой молчаливый собеседник».

Третий сборник готовился к электронному изданию. Мама с папой неожиданно развелись, и как взрослая самостоятельная женщина, Тоня решила издаваться за собственную зарплату. в этот раз она писала ему и для него. Он являлся то в образе прекрасного принца, то представлялся инфернальным врачом. Директор агентства Виктор так же попал на страницы под заглавием «Не говори, что не помнишь». Отдельные строки в порыве разочарования всему мужскому были посвящены мудрому рыцарскому коню.

– Вся жизнь моя – лишь концентрат нормальности! – Переживала Тоня. – Ну как творить обычной девчонке, воспитанной в полной семье без каких-либо лишений? Ну хоть бы один друг гей, подружка транс… почему везде только и пишут о безумии 21 века?! Ну хоть бы один безумец жил бы ПО соседству. Среди однокурсников даже никакого завалящего инвалида не попало. А в параллельном потоке точно свой собственный слепой имеется. А мама с папой! Затеяли тоже мне развод на старости лет.

Нет, конечно, она им в принципе не желала развода. Но если уж все равно решили, то надо это было делать раньше. Страдания подростка – это так, так… да никак, не интересно. Лучше бы завели семью на стороне, и была бы у нее сестра-близнец и наркоманка. Тоне до дрожи, до бессонных ночей хотелось жизни, смерти, прикосновений к настоящему горю, счастью. Ее бесила собственная обычность, и всеми силами она стремилась к изменению данного факта. Красить волосы синим, сделать дреды родители не разрешили. Пришлось отпускать гриву на волне массовых коротких стрижек, что накрыла подружек в школе. Среди брючно-джинсового однообразия носить и зимой, и летом нарочито старомодные, но несомненно женственные наряды. И если в школьные годы выглядело это не вполне естественно, то молодая женщина с распущенными кудрями ниже попы, грустными глазами и в платьях до середины икры, вызывала мужской интерес и женское неприятие. Однако, увы, лишь на короткое время. Узнавая ее получше, девчонки неожиданно переставали видеть в ней роковую соперницу, переходя к доброжелательному покровительству. Мужчины… Ах, мужчины, да кто же их поймет?! Взять того же Толика, которого она помнит с первого класса в сиреневых колготках и с ровно подстриженной челкой. как устроился (с ее между прочим помощью) на работу, Как завел собственную девушку, так и подруга оказалась не нужна. А ей просто не с кем больше обсудить такую новость. Коллеги бездушно пожимают плечами, отворачиваются, неожиданно воспылав интересом к бесполезной макулатуре на столе или тупо повторяют какую-то банальщину, мол, все это, конечно, грустно, но может ему там теперь легче. А еще коллеги, друзья…

Бездушные тени бесплодных иллюзий

скользят между строк, между смыслов, все в пене.

На завтрак полезные хлопья и смузи,

На гроб пятисотка, письмо с извиненьем.

В глазах одиночество хряка на грядке…

Тоне так понравилась последняя строчка, что она, улыбнувшись, несколько раз ее повторила. Затем огляделась и, заметив угрюмого Толика, выходящего из кабинета Виктора, подхватила его под локоток.

– Знает уже, наверное, – подумала она, выходя с ним на лестничную площадку.

– Знаешь, да? – Она быстро взглянула на него, опустила глаза на потертые ступени, потом снова посмотрела прямо, ожидая ответа.

– Что? – Толик будто вынырнул из глубокого сна и как-то испуганно уточнил: – Кто что знает?

– Про Васю Воробьева. Умер ведь. – На лице Тони, не задерживаясь, менялись выражения: от высокой грусти до хмурой сосредоточенности. Однако между ними так и прорывалось неудержимое волнение с недостойным любопытством. Она вглядывалась в глаза друга, надеясь и у него поймать хоть толику эмоций, чтобы разделить их. Ей нетерпелось ощутить единение общих чувств. Впрочем, мысли Толика были далеки от бывшего коллеги, не сумевшего победить рак.

– Да, бывает. – Невпопад ответил он. С силой вдавил недокуренную сигарету в консервную банку, заменяющую пепельницу. Ничего больше не сказав, развернулся и ушел.