Ярмарка безумия

- Невнятные, смутные… - пожал плечами отец. - Неконкретные. Их можно понимать поразному. Например, он мог угрожать тем, что не поможет твоему другу разобраться с долгами…

- В общем, следствие закончено - забудьте, - усмехнулся Ледников. - Советуешь мне вести себя как ни в чем не бывало? Словно ничего и не произошло? Ждать, когда случится что-то с Гланькой?

Отец внимательно посмотрел на него, несколько даже изучающе.

- Помнится, мне кто-то объяснял, что занимается написанием сценария, а не ведет какие-то расследования.

- Тогда я не думал, что дело дойдет до взрывов и убийств!

Отец помолчал и спросил:

- Значит, ты думаешь, что теперь самая большая опасность угрожает ей?

- А кому, по-твоему? - хмуро спросил Ледников.

- Ну, если в твоих подозрениях есть правда, самая большая опасность грозит тебе. Я на месте этого товарища постарался бы убрать именно тебя. Насколько я понимаю, на сегодня ты самая осведомленная персона и одновременно главная защита и опора этой девушки…

Он смотрел на Ледникова пристально, словно стараясь внушить ему что-то.

Какое-то время они помолчали в духе семейства Ледниковых. Так это обычно у них и бывает - кто-то скажет нечто невнятное, но в полной уверенности, что должен быть обязательно понят. Однако, не получив никакого подтверждения этому, замыкается в обиде и предается размышлениям о своем одиночестве в этом мире.

Востросаблины давно уже наорались бы от всей души, поссорились, помирились и опять поссорились. Но против природы не попрешь.

Говорить с отцом о Гланьке совершенно не хотелось. Все, что произошло между ними, торопливое, скомканное, без всяких попыток разобраться, что, собственно, происходит и зачем, может закончиться в любой момент. Все на нервах, эмоциях, на страхе заглянуть в будущее. И Ледников прекрасно это понимал. Но что из этого следовало? Ничего. Не мог он уже оставить Гланьку один на один с Негодиным. Раз уж ввязался в драку, дерись изо всех сил. А там видно будет! Вполне в духе семейства Востросаблиных. Что ж, раз связался с ними, придется действовать по их правилам - с шумом, яростью и грохотом, не заглядывая вперед.

Глава 16 Следственный эксперимент

[16]

Гланька выглядела усталой, озабоченной и какой-то потухшей. Она мало походила на ту восхитительно уверенную в себе хищницу, которую Ледников всего несколько дней назад встретил на даче. У него сжалось сердце. Видимо, все, что она узнала от отца о взрыве, о Виктории Алексеевне, которой в больнице становилось все хуже, сильно подействовало на нее. Да и мужики в Питере, которые по его просьбе приглядывали за ней, могли ее всерьез напугать - они наверняка понарассказывали ей массу страстей, чтобы она не дергалась и вела себя послушно. Сейчас она вдруг показалась ему страшно похожей на Викторию Алексеевну, с ее готовностью в любой момент впасть в необоримый ужас и отчаяние. Кровное родство, видимо, все-таки брало свое, хотя сама Гланька над «бабулиными» страхами всегда смеялась и издевалась.

До машины дошли практически молча.

- Наверное, жалеешь, что связался со мной? - вдруг спросила она, когда уже выбрались на шоссе.

- С чего ты это взяла? - нарочито грубовато осведомился Ледников.

Надо было выбить Гланьку из этого придавленного состояния. Оно ей так не пристало, что Ледникову стало даже не по себе.

- Любите вы, Востросаблины, это дело… - насмешливо сказал он.

- Какое именно? - рассеянно спросила Гланька.

- Отношения выяснять. Чуть что - закатили скандал по-сицилийски, наорались до слез, и сразу на душе полегчало…

- А вы, Ледниковы, чего любите?

- Мы-то… Мы молчим, сжав зубы, и обижаемся при этом, что нас никто не понимает. Нашу тонкую и ранимую душу.

- И что лучше?

- Честно? Лучше, боюсь, по-вашему. Потому что жить по-нашему, ожидая от людей понимания и сочувствия, невесело. Хрен от них чего дождешься! Поэтому приходится замыкаться в себе, маяться в одиночестве… Страдать, понимаешь ли! А страдать полезно писателям и поэтам. Писатель свои страдания потом хоть в книжку вставить может. А нам, которые не писатели и не поэты, от страданий только… страдания. И ничего больше.

Ледников молол эту чепуху, поглядывая краем глаза на Гланьку. Похоже, ее немного отпускало, она прямо на глазах приходила в себя, оживала. Пора было переходить к серьезному разговору. Но Гланька сделала это сама.

- И что же мы на сегодня имеем? - уже с привычно насмешливой деловитостью осведомилась она. - Что у нас творится? Что мы собираемся делать?

- У нас в наличии взрыв. Который означает, что люди, которые охотятся за дневником, решили не останавливаться ни перед чем. Если это они стоят за убийством Ампилогова, если они имеют отношение к смерти твоего деда…

- Деда? - Гланька изумленно уставилась на Ледникова. - Ты думаешь, что… Я слышала, бабушка об этом что-то говорила, но была в полной уверенности, что она по обыкновению впала в непроходимый ужас и просто накручивает себя и всех, кто поблизости.