Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

He informed them that the carriage belonged to a Nabob from Calcutta and Jamaica enormously rich, and with whom he was engaged to travel; and at this moment a young gentleman who had been warned off the bridge between the paddle-boxes, and who had dropped thence on to the roof of Lord Methuselah's carriage, from which he made his way over other carriages and imperials until he had clambered on to his own, descended thence and through the window into the body of the carriage, to the applause of the couriers looking on.	Подойдя к своим собратьям-толмачам, он осведомил их, что экипаж принадлежит сказочно богатому набобу из Калькутты и Ямайки, которого он нанялся сопровождать во время путешествия. И как раз в эту минуту какой-то юный джентльмен, которого попросили удалиться с мостика между кожухов, - спрыгнул на крышу кареты лорда Мафусаила, оттуда пробрался по другим экипажам на свой собственный, спустился с него и влез в окно внутрь кареты под возгласы одобрения взиравших на это курьеров.
"Nous allons avoir une belle traversee, Monsieur George," said the courier with a grin, as he lifted his gold-laced cap.	- Nous aliens avoir une belle traverse {Предстоит прекрасный переезд (франц.).}, monsieur Джордж, - сказал курьер, ухмыляясь и приподняв свою фуражку с золотым галуном.
"D— your French," said the young gentleman, "where's the biscuits, ay?"	- К черту ваш французский язык! - сказал молодой джентльмен. - А где галеты?
Whereupon Kirsch answered him in the English language or in such an imitation of it as he could command--for though he was familiar with all languages, Mr. Kirsch was not acquainted with a single one, and spoke all with indifferent volubility and incorrectness.	На это Кирш ответил ему по-английски, или на такой имитации английского языка, с какой мог справиться, потому что, хотя monsieur Кирш обращался свободно со всеми языками, он не знал как следует ни одного и говорил на всех одинаково бегло и неправильно.
The imperious young gentleman who gobbled the biscuits (and indeed it was time to refresh himself, for he had breakfasted at Richmond full three hours before) was our young friend George Osborne.	Властный молодой джентльмен, жадно поглощавший галеты (ему действительно уже пора было подкрепиться, так как он завтракал в Ричмонде, целых три часа тому назад), был нашим молодым другом Джорджем Осборном.
Uncle Jos and his mamma were on the quarter-deck with a gentleman of whom they used to see a good deal, and the four were about to make a summer tour.	Дядя Джоз и мать мальчика сидели на юте вместе с джентльменом, с которым они проводили большую часть времени, - все четверо отправлялись в летнее путешествие.
Jos was seated at that moment on deck under the awning, and pretty nearly opposite to the Earl of Bareacres and his family, whose proceedings absorbed the Bengalee almost entirely.	Джоз расположился на палубе под тентом, чуть-чуть наискосок от графа Бепракрса и его семейства, которые всецело занимали внимание бенгальца.
Both the noble couple looked rather younger than in the eventful year '15, when Jos remembered to have seen them at Brussels (indeed, he always gave out in India that he was intimately acquainted with them).	Оба благородных супруга выглядели несколько моложе, чем в достопамятном 1815 году, когда Джоз видел их в Брюсселе (разумеется, в Индии он всегда заявлял, что близко знаком с ними).
Lady Bareacres' hair, which was then dark, was now a beautiful golden auburn, whereas Lord Bareacres' whiskers, formerly red, were at present of a rich black with purple and green reflections in the light.	Волосы леди Бейракрс, в то время темные, теперь были прекрасного золотисто-каштанового цвета, а бакенбарды лорда Бейракрса, прежде рыжие, теперь почернели и на свету отливали то красным, то зеленым.
But changed as they were, the movements of the noble pair occupied Jos's mind entirely.	Но как ни изменилась эта благородная чета, все же она целиком занимала мысли Джоза.
The presence of a Lord fascinated him, and he could look at nothing else.	Присутствие лорда заворожило его, и он не мог смотреть ни на что другое.