Ярослав Домбровский

Домбровский с оказавшимися вне ЦНК Хмеленским и Матушевичем не смирились с создавшимся положением. Опираясь на поддержку городской организации, они скоро добились устранения из состава ЦНК Маевского и еще двух представителей партии белых. По рассказу самого Маевского, Домбровский при последней встрече очень выразительно пообещал ему встретиться вновь. Понимая, чем это грозит, Маевский, «попросившись» в тюрьму, поспешил с помощью Велёпольского укрыться за стенами Цитадели. Примыкавший к белым Окенцкий ушел из ЦНК сам. Несколько позже состав ЦНК пополнился приехавшим из Белостока Брониславом Шварце. Он занимал такую же решительную позицию, как и Домбровский. Теперь в ЦНК сложилось неустойчивое равновесие представителей левого и правого крыла партии красных. Обстановка несколько улучшилась, но не настолько, чтобы можно было возвратиться к обсуждению плана Домбровского. Да и момент для его осуществления в первоначальном варианте был уже упущен. Выступление в назначенный срок состояться не могло.

Сторонники решительного курса активно действовали за пределами ЦПК, особенно в варшавской городской организации. Среди них выделялся Хмеленский. Вместе с Домбровским он подготовил серию террористических актов против виднейших царских сановников в Польше. По их мнению, террористические выступления должны были, с одной стороны, содействовать консолидации революционных сил, с другой — заставить царизм отказаться от тактики уступок, усилить репрессии и тем выбить почву из-под ног тех сторонников соглашения с царскими властями, которые имели большое влияние на имущие слои польского общества, на интеллигенцию. Домбровский и Потебня несколько сдерживали порывы Хмеленского, но и они в принципе не отвергали применения террора. Они знали о планах Хмеленского и помогали их осуществлению.

Более того, желая отомстить за приговоренных к смерти товарищей, которых спасти было уже нельзя. Потебня сам 15 июня 1862 года совершил покушение на Лидерса. В цитировавшемся выше письме неизвестного офицера после описания расправы над Арнгольдтом и его товарищами следовала приписка: «…Я упомянул о выстреле по Лидерсу; этот выстрел был сделан в Саксонском саду в семь с половиной часов утра, в десяти шагах, посреди гуляющей, публики, военной и гражданской; стрелявший хладнокровно продул пистолет, положил его в карман и вышел через кондитерскую из сада; гулянье продолжалось, никто из публики не тронулся остановить его». Нежелание очевидцев покушения содействовать поимке сделавшего выстрел было настолько явным, что это отметил даже приехавший вскоре новый наместник царя великий князь Константин Николаевич. «Если б в толпе, бывшей […] в Саксонском саду, — заявил он, — , было малейшее сочувствие к полиции, убийца не мог бы скрыться».

Домбровский не только знал о покушении, но и содействовал ему. Действия Потебни были известны и другим членам военной организации. В воспоминаниях Варавского рассказывается, что он и Домбровский в день покушения встретили Потебню на улице и тот рассказал нм обо всех подробностях дела. Закончил он свой рассказ весьма выразительной фразой: «Я ему вбил в башку Арнгольдта и Сливицкого!» Власти заподозрили все-таки однополчан Потебни и его самого. Вынужденный бежать, Потебня скрылся из Варшавы с помощью невесты Домбровского. «Потебню, — вспоминала она, — имея контакты со служащими на железной дороге, я вывезла на дрезине за несколько километров от Праги[13]». Перед отъездом Потебня оставил в квартире сестер Петровских свой палаш. Во время очередного обыска Валерия заметила его в тот момент, когда полиция уже стучалась в дверь. По словам П. Домбровской, она успела схватить палаш и, открыв печь, зашвырнула так далеко, что потом долго не удавалось извлечь его оттуда.

Июньские и июльские дни 1862 года были для Домбровского очень нелегкими. В отсутствие Потебни гораздо больше энергии приходилось отдавать городской организации и Комитету русских офицеров. И все это при одновременном выполнении служебных обязанностей, настолько аккуратном, чтобы у начальства не возникло никаких подозрений. Как и прежде, часто бывал Домбровский в доме сестер Петровских. Здесь он встречался с приехавшим для переговоров представителем конспиративных кружков на Волыни Петром Юлегиным, с Штейнманом, Богуцким, своим братом Теофилем и иными подпольщиками из городской организации; с армейскими революционерами — однополчанами Потебни Михайловским, Дмоховским, Вышемирским, Закревским, с руководителем кружка в Муромском пехотном полку Криером, с Мрочеком из Галицкого, Гашинским из Гевельского полка, с артиллеристами Леонткевичем и Шанявским, с инженерным офицером Зеленовым и многими другими.