Ярослав Мудрый

Историки теряются в догадках относительно причин предпочтения, выказанного Владимиром Борису38 Борис был младше и Святополка, и Ярослава. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что он не получил удела вместе со старшими Владимировичами39, а в дальнейшем довольствовался Ростовом, откуда был выведен Ярослав. А потому и Святополк, и Ярослав не могли не считать себя обойденными. Особенно обидным, надо полагать, казалось Ярославу то обстоятельство, что Борис был призван отцом из Ростова - того самого города, который прежде принадлежал ему самому.

Реальная биография князя Бориса Владимировича также почти неизвестна нам. В Житиях святых князей-мучеников и страстотерпцев Бориса и Глеба изображены идеальные образы первых канонизированных русских святых. Но за их иконописными ликами, увы, трудно разглядеть реальные черты ростовского и муромского князей, участников и жертв жестокой политической борьбы, начавшейся на Руси в последние годы пребывания Владимира Святославича на киевском престоле и особенно после его смерти.

Вот как, например, изображает князя-мученика автор статьи «О Борисе, како бе взором», включенной в анонимное «Сказание о святых мучениках Борисе и Глебе» в Успенском сборнике XII-XIII веков:

«Сей благоверный Борис был благого корени, послушлив отцу, покоряясь во всем ему. Телом был красив, высок, лицом кругл, плечи широкие, тонок в чреслах, очами добр, весел лицом; борода мала и ус - ибо молод еще был. Сиял по-царски («светятся цесарьскы»), крепок телом, всячески украшен - точно цветок цвел в юности своей; в ратях храбр, в советах мудр и разумен во всем, и благодать Божия процветала в нем»40 «Так и светились» братья сии, «словно две звезды светлые посреди тьмы» - а это уже слова диакона Нестора из «Чтения о житии и о погублении Бориса и Глеба».

В «Чтении» Нестора мы найдем и некоторые, хотя и чрезвычайно общие и неконкретные сведения о жизни Бориса до начала его политической карьеры. Когда блаженный пришел в разум, рассказывает писатель, «исполнился он благодати Божией и стал брать книги и читать их, ибо научен был грамоте; читал же жития и мучения святых и так молился со слезами: "Владыко мой, Иисусе Христе, сподобил мя, яко единого от тех святых, и даруй мне по стопам их ходить. Господи Боже мой! да не вознесется мысль моя суетою мира сего, но просвети сердце мое на разумение Твое и заповедей Твоих, и даруй мне дар, его же даровал от века угодникам Твоим. Ты еси Царь и Бог истинный, иже помиловал нас, изведи нас от тьмы ко свету, ибо Тебе есть слава во веки веков"». И когда молился он так и отбивал часы, продолжает Нестор, брат его меньший Глеб, бывший еще дитем, сидел подле него и слушал блаженного, ибо пребывал с ним день и ночь неотступно и слушал его всегда. И многую милостыню раздавали братья «нищим, и вдовицам, и сиротам», во всем уподобляясь своему отцу, князю Владимиру, прославленному своим великим милосердием и нищелюбием. «Любил же отец их, видя на них благодать Божию».

Нестор, единственный из всех авторов, сообщает о женитьбе князя Бориса Владимировича; причем, по его словам, это произошло еще в то время, когда княжич пребывал в Киеве: «Благоверный же князь [Владимир], видя, что приспел возраст блаженному Борису, восхотел сотворить ему брак». Как и подобает святому, с детских лет возлюбившему Божественное, а не земное, Борис отнюдь не хотел вступать в брак, но умолен был боярами своими, да не ослушается воли отца. «Се же блаженный сотворил не похоти ради телесной, не будет того, - особо подчеркивает Нестор, - но закона ради цесарского и послушания ради отцу». Уже после этого отец послал Бориса «на область… юже ему дасть…», а юного Глеба по-прежнему оставил у себя. «Блаженный же Борис многое милосердие показал во области своей, не только к убогим, но и ко всем людям, так что все чудились милосердию и кротости его, ибо был блаженный кроток и смирен»41

Трудно сказать, что в этом описании отражает действительные обстоятельства жизни князя Бориса Владимировича, а что является данью благочестивой традиции или своего рода агиографическим штампом. Борис ведет себя так, как подобает вести себя святому, будущему мученику: он отказывается от мирских радостей, проводит дни в чтении и молитве, он милостив и нищелюбив и во всем покорен отцу. Автор Жития Бориса и Глеба, преподобный Нестор, один из самых знаменитых писателей древней Руси, создавал свое произведение по всем канонам агиографического жанра. Он в совершенстве знал византийскую и славянскую житийную литературу и использовал лучшие ее образцы для создания своего произведения. Читая Жития, мы не долы забывать о том, что этот жанр литературы в принципе не является биографическим в нашем смысле этого слова. Фактическая канва событий отступает в нем на второй план; земное, случайное, присущее каждому отдельному человеку, отбрасывается как несущественное; происходит, говоря словами одного из самых проницательных исследователей древнерусской житийной литературы Георгия Петровича Федотова, «растворение человеческого лица в небесном прославленном лике»42.