Ярослав Мудрый

У нас также нет оснований оценивать все имеющиеся в нашем распоряжении древнерусские источники как заведомо тенденциозные и сознательно фальсифицирующие суть происходивших событий. Вероятно, мы можем подозревать Жития Бориса и Глеба в определенной тенденциозности, дает предвзятости, следовании тем или иным агиографическим канонам, приукрашивании событий. Но едва ли можно предполагать, что и житийный, и летописный рассказы представляют собой сознательный вымысел от начала и до конца, фальшивку или, как выражается автор цитированного выше исследования, «ребус» или своего рода «инсценировку»26. Тем более что общая канва летописного и житийного рассказов подтверждается взаимным сличением различных и относительно независимых друг от друга русских текстов*. [* Так, в летописи дважды сообщается о том, что Ярослав получил из Киева известие об уже случившемся убийстве Бориса и немедленно отправил весть Глебу, предупреждая его о кознях Святополка: один раз это известие читается в том фрагменте текста, который совпадает с текстом анонимного «Сказания», второй - независимо от него. Из другого источника - Слова о Моисее Угрине из Киево-Печерского патерика - узнаем о том, откуда получила эти сведения сестра Ярослава Предслава: у нее укрылся Моисей, отрок князя Бориса].

Я отнюдь не стремлюсь к приукрашиванию героя настоящей книги. Читатель уже сталкивался и столкнется еще не раз с неблаговидными деяниями Ярослава, с проявлениями малодушия, неблагодарности, злопамятности с его стороны; нет нужды скрывать или как-то затушевывать их. Ярослав был живым человеком и к тому же политиком, впитавшим в себя все отличительные черты своего жестокого века и своего жестокого ремесла. Но, пожалуй, можно сказать вполне определенно: к смерти своих братьев Бориса, Глеба и Святослава он не приложил руку. Или, по крайней мере, так: у нас нет оснований считать его братоубийцей и приписывать ему те преступления, в которых летопись и Жития (видимо, все-таки справедливо) обвиняют Святополка.

Что же касается последнего, то не нам дано право судить или обвинять его. Впрочем, мы не станем и оправдывать Святополка очередными ссылками на жестокосердие эпохи. Заметим лишь, что у него имелся пример для подражания в лице самого Владимира. Ведь это он некогда - и также с помощью наемников-варягов - убил собственного брата, настоящего отца Святополка, киевского князя Ярополка Святославича, обманом и предательством заманив его в ловушку. Уже было подмечено: погибни Владимир в самом начале своей политической карьеры, и в русскую историю он мог бы войти как злодей и братоубийца. И напротив: одержи Святополк победу над всеми своими противниками, проживи подальше, соверши те или иные подвиги во благо своей державы - и кто знает, не перевесили бы они на незримых весах Истории, заставив нас позабыть о его прежних преступлениях…

Заметим также, что ни Борис, ни остальные Владимировичи не были в полном смысле братьями Святополку. Более того, они приходились сыновьями убийце его собственного отца. Так что в его глазах расправа над Борисом могла выглядеть отнюдь не братоубийством, но, скорее, исполнением обычая родовой мести. Но это только в его глазах (да и то, если мы правильно оцениваем мотивы его злодейских поступков). В том-то и дело, что для всего русского общества - и мы уже не раз говорили об этом - приемное сыновство полностью приравнивалось к кровному и братство Святополка по отношению к Борису, Глебу и другим сыновьям Владимира не ставилось под сомнение.

Вернемся, однако, к реальным, а не вымышленным событиям. Итак, Борис был убит. Тело его привези к Киеву, однако киевляне, только сейчас, кажется, узнавшие о его смерти, не только не осудили злодеяние Святополка, но даже не пожелали принять тело убитого в город. Борис проиграл, удача оставила его, точнее, он сам выпустил ее из рук, и киевляне поспешили избавиться от всяких воспоминаний о несчастном князе, а заодно и от воспоминаний о своих обязательствах перед ним и перед его великим отцом. «И привезли его на Днепр, вложили в ладью и приплыли с ним под Киев, - рассказывает автор Тверской летописи, пользовавшийся, в том числе, и киевскими источниками. - Киевляне же не приняли его, но отпихнули прочь»27. Тело Бориса привезли к Вышгороду, можно сказать, в «Святополков» город, и похоронили в простом деревянном гробу возле церкви святого Василия, построенной еще самим князем Владимиром Святославичем в честь своего небесного покровителя Василия Великого. Особо отметим, что похоронили даже не в самой церкви, как всегда хоронили князей28, а вне ее стен, словно какого-то отступника или злодея. Так Борис обрел покой в городе своих убийц. И вот - вечный парадокс истории - именно этот город станет городом его славы, главным центром почитания Бориса и его брата Глеба, и именно сюда, к их гробницам, потянулся тысячи русских людей - и простых, и знатных, - прося у святых братьев защиты и покровительства.