Ярость

— Создатель этой терапии верил, будто бы семейные связи сильнее, чем смерть. Что, даже если люди гибнут, то их связи переходят на близких, что из поколения в поколение переносятся эмоции, переносятся обиды и вина. Если верить этой теории, Виктория сделала то, что она сделала, чтобы присоединиться к брату и матери. Поскольку не могла простить себя за то, что те погибли.

— Психология — это псевдонаука, — сказал Фальк. — Человек живет, потому что свершает выборы. И за эти выборы он обязан нести ответственность.

Шацкий усмехнулся. Решительным жестом он задвинул полку с трупом в холодильник и закрыл его.

— Я рад, что вы это сказали. Поскольку, независимо от того, что сделала Виктория, и что сделали все вы, лично я сделал определенный выбор, и я обязан за это заплатить. Так что сделаем так: я отправлюсь в тюрягу, а вы здесь сражайтесь, с чем хотите. Понятное дело, что эта забава закончится паршиво, но в общем итоге, если по пути пара домашних мучителей получит по роже, плакать не стану. Это я говорю честно.

Для него стоило огромного труда произнести эту ложь с каменным лицом. Но он знал, что обязан не выходить из роли, если желает реализовать план, который начал формироваться у него в голове уже тогда, когда он обнимал собственную дочку перед домом, тем самым, со стынущим трупом Виктории внутри.

Эдмунд Фальк сжал кулаки.

— То, что предлагаю вам я, это вспомогательное действие. На переходной период. И не думайте как прокурор о наказании и правосудии. Я прошу вас думать о предупреждении, о спасении, о действиях, благодаря которым никакая месть не будет нужна. Подумайте, пожалуйста, о, назовем это так: системе раннего предупреждения, снабженной еще и боевыми функциями.

Шацкий молчал.

— А кроме того: кто, кроме вас, лучше знает, с чем мы сражаемся.

Прокурор молча глянул на молодого юриста.

— Вы считаете, что это какой-то другой ген принял решение о том, что вы стиснули пальцы на тонкой девичьей шее? Некий более благородный, чем тот, заставляющий швырнуть жену на кровать? Мать отпихнули, дочка получила кулаком? Боюсь, что нет. Это мужской ген готовности к насилию по отношению к более слабым.

Прокурор Теодор Шацкий застегнул пальто. Ему сделалось ужасно холодно, наверняка он простудился по причине этой чертовой погоды, по причине промокшей обуви. И ему все уже осточертело.

— Я обязан отбыть наказание, — тихо произнес он.

Эдмунд Фальк подошел к нему, встал настолько близко, что их носы наверняка бы сталкивались, если бы асессор был ниже сантиметров на пятнадцать.

— Это будет ваше наказание. Ваша компенсация. Пятнадцать лет. Ведь вы столько получите, правда? Уже сегодня можете пойти и заявить и начать проводить это наказание в тюрьме. Все теряют, никто ничего не получает. Но вы же можете все денонсировать и провести эти пятнадцать, ежедневно заботитясь о том, чтобы как можно меньше Найманов творило как можно меньше Викторий.

— Вы говорите так, словно у меня есть какой-то выбор.

— У нас всегда имеется выбор.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

среда, 1 января 2014 года