Ярость

Он сказал, что собирается подробно рассказать им о великолепной идее его друга Сэма Рида, благодаря которой можно безотлагательно начать колонизацию. Но на поверхности произошли непредвиденные события. И теперь его вызывают наверх. Люди, глядящие в лицо новой смертельной опасности, хотят воспользоваться опытом старого вольного товарища. Тут он отдал всем честь, и его лицо исчезло с экранов.

Лицо Хейла сменилось лицом Захарии Харкера. Потребовалось бы нечто большее, чем опытный глаз эксперта, чтобы уловить мельчайшие несоответствия, выдававшие тот факт, что это был синтез звуковых и световых волн. Даже Захария, глядевший на экран, не мог отрицать, что говорит он: каждый слышимый им звук и каждое движение были естественными.

Синтетическая речь была триумфом семантики. Для Сэма было типично, что он, пускаясь в опасную авантюру, не только очищал себя и Хейла, но и заботился о далеко уходящих в будущее планах колонизации. Итак, Харкер назвал имя Сэма Рида — и когда тот появился на экране — скромно стал позади смертного, продолжившего речь, — как общественный деятель и филантроп, который делает возможным колонизационный крестовый поход.

Сэм Рид, человек из народа, короткоживущий, но далеко видящий, поведет своих товарищей к успеху за Робином Хейлом в великом крестовом походе. Будущее расы — на поверхности. Даже Харкеры, сказал Захария, в конце концов были убеждены настойчивостью Сэма и Хейла. Впереди — великое приключение. Скоро начнутся испытания и отбор добровольцев. Пер аспера ад астра![5]

Он говорил об опасности. Вдавался в подробности, тщательно подбирая каждое слово. Он говорил о загнивании в башнях, о растущей расовой неполноценности, об уязвимости перед болезнями. И что самое важное — люди перестали расти. Цель человечества — не в башнях. Великая цивилизация Земли не должна найти свой конец под морями плодородной планеты. Ад астра!

Лицо Захарии исчезло с экрана, и вперед выступил Сэм, чтобы закончить дело — нервный и глубоко обеспокоенный под внешним спокойствием. Сделав решающий шаг, он мучился сомнениями. Что сделают Харкеры, когда обнаружат, как фантастически их обманули? Как явно их глубочайшее убеждение было извращено и обращено против них перед всеми башнями и в их же собственных словах! Они уже, должно быть, действуют: семьи умеют действовать быстро, когда это необходимо. Но что они сделают, Сэм не мог догадаться. С экрана он говорил со спокойной убежденностью. Он подчеркнул, что все имеют возможность присоединиться к крестовому походу, если не лично, то финансовой поддержкой. В искусных словах он описал трудности и опасности поверхности: он хотел, чтобы только самые храбрые шли в добровольцы. И чтобы добиться этого и эффективно завершить свое выступление, он сделал заманчивое заявление.

То, что до сегодняшнего дня могло принадлежать только богатым, теперь предлагается всем, кто примет участие в величайшем деле человечества. Каждый вкладчик увидит, как используются его деньги, примет непосредственное участие во всех сенсациях и опасностях наземной жизни.

— Смотрите!

На экране появилось туманное изображение джунглей, с захватывающей быстротой поднимавшихся к зрителю. Кольцо бархатно-черной грязи усеивало цветочное одеяло древесных вершин. Одно из колец приблизилось, и стала видна радужная змея, скользящая в черноте. Грязь расступилась, и челюсти грязевого волка сомкнулись на теле змеи. Взбалтывая грязь и рыча, сражающиеся исчезли из поля зрения, и бархатный бассейн снова застыл, только круги пробегали по нему, да розовые пузыри вспухали время от времени на поверхности и глухо лопались — и этот глухой звук слышался во всех башнях.

Сэм поблагодарил аудиторию. Он попросил слушателей потерпеть еще несколько дней, пока будет сформирована первая отборочная комиссия. Он заметил с высокомерной скромностью, что надеется заслужить их доверие своей службой им и вольному товарищу, который передал ему все подобные дела, а сам сражается на поверхности в джунглях, которые он так хорошо знает. «Мы все, — закончил Сэм, — скоро сможем стать свидетелями этой борьбы — и люди, а не чудовища, заслужат нашу симпатию в смелой попытке завоевать Венеру, как наши предки некогда завоевали Старую Землю…»

Семьи ничего не делали.

Это беспокоило Сэма больше, чем любые возможные действия. Потому что ему не с чем было бороться. В глубине души он не доверял тишине. Все попытки проинтервьюировать кого-нибудь из бессмертных по этому вопросу, занимавшему все умы, ни к чему не привели. Они улыбались, кивали, но отказывались пока комментировать.

Но планы осуществлялись с головокружительной скоростью. В конце концов, говорил Сэм, что могут сделать Харкеры? Заявить во всеуслышание, что великолепная новая игрушка может оказаться опасной? Но нельзя давать ребенку погремушку, а потом отбирать ее, не вызывая при этом его протест. Люди башен были гораздо опаснее детей, и они привыкли опираться на уверенные руки. Уберите опору — и можно ждать неприятностей.