Ярость Белого Волка

– Иди, – кивнул отец, – развейся трохи. Дарюху так и не сыскали? Куда запропастилась девка?! Ведь от судьбы все одно не сбежишь. Такая вот она у нас, жизнь. Детей с матерями разлучают, а чего уж про жениха с невестой говорить! Время все исправит, Оладша. Оно, знамо, тоска-то какое-то время глодать будет, но потом сама пройдет. Мне, думаешь, легко было, когда твоя мать Богу душу отдала? А вот ведь десять лет уже как…

– Бать, ты бы… – Оладша хотел о чем-то попросить отца, но, поняв, что тот все равно не исполнит, махнул рукой и покинул кузницу.

В голове его созрел отчаянный план. Другого ничего в голову не приходило, а в груди клокотало так, что терпеть и спокойно все обдумать мочи не было.

Сикорский жил в большом тереме за высоким забором и держал при себе небольшую дружину охраны. Охранники по совместительству работали кто на псарне, кто на конюшне, кто в егерях – но все были литовцами и лютыми, как черти. Вдоль забора ночью и днем бродили огромные лохматые собаки, своим сиплым лаем заставлявшие цепенеть сердца у случайных прохожих.

Оладша подошел к воротам и остановился, не решаясь постучать. Смятение неожиданно нахлынуло, заставило попятиться. Воротное окошко открылось, и показалась бородатое лицо охранника:

– Тебе чего, холоп? А ну, проваливай отсюда! Ишь вырядился!

За воротами послышались шаги, и другой голос спокойно произнес:

– Подожди. Это никак тот жених, чья невеста по лесам прячется? – Из ворот вышел секретарь – лицо гладко выбрито, черные волосы подстрижены в аккуратный кружок. – Ты хотел что-то сказать? – обратился он к Оладше.

– Я, эта… Пришел вот сам… – Язык у Оладши стал непослушным и тяжелым.

– Ну-ну, говори?

– Сам вот пришел сознаться. Дарья в лесу. Я знаю, как найти ее.

– И как же? – Секретарь прищурился.

– Вам не скажу. Только пану Сикорскому скажу!

– Пану, говоришь? – Секретарь шире распахнул дверь. – Досмотри его, – обратился к охраннику.

Бородатый ощупал Оладшу со всех сторон и кивнул.

– Входи. – Секретарь посторонился. – Иди за мной. Пан сейчас у себя в приемной.

– Говорить с глазу на глаз буду.

– Это не тебе решать. Хочешь пану условия ставить?

Они прошли около сотни шагов от ворот до терема и поднялись по ступенькам на просторное резное крыльцо.

– Жди здесь. – Секретарь скользнул за дубовую дверь.

Ждать пришлось недолго, но и этого хватило Оладше, чтобы перед глазами промелькнула вся жизнь.

– Входи. Руки держи перед собой: вот так! – Секретарь скрестил свои руки ниже пояса.

– Точно срам прикрыть, – буркнул Оладша.

Секретарь пропустил мимо последнюю реплику и подтолкнул Оладшу в плечо.

– Входи. Три шага сделаешь и сразу на колени вставай. Пан выслушает тебя.

Он вошел и через три шага, как велели, опустился на колени.

– Ну. С чем пожаловал?

– Сознаться пришел, – ответил, не поднимая головы. – Невеста моя, Дарья Матвеева, в лесу укрывается. Знак у нас с ней есть особый – волками оба умеем выть.

– Приведешь? – спросил Сикорский.

– Приведу. – Оладша чуть поднимает глаза и видит пана за столом, перед ним заряженный пистолет.

– Чего же не сразу пришел? – говорит пан, задумчиво накручивая на палец ус.

– Бес попутал! А потом понял, от судьбы не уйти, сколь ни прячься. Пришел просить за себя и за Дарью прощения. Не вели, пан, девку пороть.

– А шкурку бы стоило попортить такой гадине.

– Отработаю, сколько скажешь. Забуду ее. Время все вылечит. А тебе сапоги целовать буду.

– То-то же. – Сикорский встает, скрипит стул. Сделал несколько шагов по залу. Смотрит в окно.

– Ишь как видно-то все баско! А мы вот бычьим пузырем затягиваем. Ни бельмеса не видно.

– Ты дурак али как? – Пан поворачивается и удивленно смотрит на холопа. – Это стекло аглицкое, тупица.

– Я про него только слышал. Еще издалека видел.

– На службу ко мне пойдешь?

– Пойду, коли возьмешь, пан. Мне теперь куды деваться?

– Мне такие нужны. – Сикорский довольно хмыкает и подходит к стоящему на коленях Оладше, хлопает по плечу. Умом и осторожностью Сикорский никогда не отличался, зато в снисходительном отношении себе не отказывал, через это демонстрируя свое превосходство над поверженным.

Оладша видит перед собой ноги в мягких, замшевых сапогах, шерстяные рейтузы с чуть вытянутыми коленями. И молнией бросается, сгребая в охапку голени. Прыгает пану на грудь и стискивает тому горло стальными пальцами. Но Сикорский оказался намного сильнее, чем думал Оладша. Он сжимает запястья противнику и коленом сильно бьет того по спине. Выворачивается, поднимается на ноги вместе с Оладшей и резким движением старается сбросить противника, оторвать от себя. Оба снова падают, но теперь уже Сикорский оказывается сверху. Оладша чувствует, как его шею стискивают мертвые клещи. В глазах у него темнеет. Он задыхается, пуская слюну. Вдруг тело Сикорского обмякло и повалилось на бок.

Оладша открыл глаза и увидел над собой секретаря с тяжелым подсвечником в руке.

– Вставай!

Сквозь туман слышит и, не понимая, что произошло, поднимается на ноги.

– Помотай головой! – говорит секретарь и показывает, как нужно сделать.

Оладша повторяет его движения – в глазах проясняется. Пьет воду.