«Ярость богов»

Настя ушла в монастырь сразу после окончания школы. Просто растворилась за деревянными воротами, среди белых стен, покрытых каменным узорочьем. Ее поглотил прохладный, пахнущий ладаном сумрак и колокольный звон. Николай остался с бабушкой и ужасно скучал по сестре. Из его жизни вдруг исчезла важная составляющая, словно кто-то отобрал у мальчика частичку души. Николай всегда знал, что Настя заботится о нем. После смерти мамы она вела дом, пеклась об одежде брата, вечером обязательно подходила к кровати, говорила что-нибудь ласковое, спрашивала как в школе. И вот теперь он не мог слышать ее голос, не мог видеть ее, когда хотел. Сначала это было ужасно, затем он окончил школу, отслужил в армии и поступил в Московский университет. Бабушка Дарья умерла, когда он учился на втором курсе.

Учился Николай легко. То, на что у однокурсников уходили ночи зубрежки, давалось ему с первого прочтения, он был талантлив к языкам, умен, обаятелен… и не имел нужных связей и родни. Поэтому, когда после окончания университета ему предложили место в юротделе крупного ювелирного дома, он не стал колебаться. Через несколько лет сообразительный и симпатичный молодой человек дорос до личного помощника самого Павла Генриховича. Все это время Николай ездил в монастырь к сестре несколько раз в год. Он никак не мог смириться с тем, что умница и красавица Настя заперла себя в келье за белыми стенами, что у нее не будет мужа и детей, которым он мог бы покупать игрушки, что она не приходит к нему в гости и нельзя просто позвонить и поболтать с ней. Он и так и этак упрашивал и уговаривал ее вернуться, клялся, что купит ей квартиру, что она сможет учиться, путешествовать, увидит мир…

– Весь мир в душе человеческой, – отвечала Настя. – А моей душе здесь спокойно.

Николай так и не набрался смелости спросить, что случилось в тот день, когда умер отец. Но если судить по тому, как вела себя бабушка, как опустели глаза сестры и этот ее уход в монастырь… он решил, что Настя вытолкнула их мучителя из окна, и обрекла себя на монашескую жизнь, чтобы искупить грех.

Годы шли, и Николай пытался, как мог, приспособиться к жизни без сестры: жертвовал на храм, познакомился с матушкой-игуменьей, которая к нему благоволила, иногда несколько дней жил неподалеку, каждый день наведываясь в монастырь. Он привык поверять сестре все свои мысли и проблемы, думать о ней, как об ангеле-хранителе. И пусть теперь ангел этот живет вдали от него, но раз ближе к Богу ей спокойнее, так тому и быть.

А потом появились страшные люди: позвонили ему по телефону и пригрозили, что убьют сестру. И не просто убьют, а сначала будут мучить. И если он не хочет это увидеть, то должен им помочь и украсть камень.

– Какой камень? – растерялся Николай. – Что-то из хранилищ Павла Генриховича?

– Нет, – голос в трубке звучал совершенно по-деловому. – Это рубин, он является исторической реликвией и скоро будет выставлен на торги. Твое дело – украсть его после аукциона, когда твой хозяин его выкупит.

– Но с чего вы взяли, что он сможет его купить? Аукцион на то и проводится, чтобы поднять цену. Что, если найдется более состоятельный человек?

– Не найдется. Это не твое дело. Ты должен поехать в Женеву и забрать камень.

– Но как?

– Получишь дубликат. Нужно будет подменить рубин.

– Что вы такое говорите? Это же нереально! Это какой-то бред, сказки!

– А ты постарайся сказку сделать былью! Иначе твоей сестре не жить. И чтобы ты не думал, что мы зря болтаем, загляни в почтовый ящик.

Николай бегом бросился к двери, потом вниз по лестнице. Трясущимися руками едва попал ключом в замок. В ящике оказался плотный желтый конверт. Внутри – пакетик целлофановый с темно-красным камнем и вышивка… Икона Николая Угодника. Эту вышивку в прошлый его приезд показывала ему сестра:

– Когда закончу – подарю тебе. Повесишь в красном углу. И как будто я неподалеку все время буду.

Он бросился звонить в монастырь. Матушка игуменья позвала к телефону Настю. Та была жива, здорова, но сильно расстроена: кто-то залез к ней в келью и украл образ Николая Угодника.

– Ничего, Настенька, не переживай, – залепетал Николай, чувствуя, как тяжко бухает в груди сердце. – Вышьешь другую. Может, мальчишки баловались на спор… Ты знаешь, вышей мне Богородицу, я буду думать, что она на тебя похожа.

Настя отчитала брата за такие слова, но обещала вышить другой образ. Они распрощались. А Николай понял, что ему придется каким-то образом добыть камень. Мысль эта не доставила ни радости, ни успокоения. Но затем, работая с документами ювелира, Николай узнал, что именно ему предстоит украсть. Он вспомнил рассказы бабушки Дарьи, которая учила детей гордиться родовым именем, историей семьи. Но, как у всякого древнего рода, имелись в их семейной летописи и мрачные страницы. И одна из таких страниц была связана с кровавым рубином, который свел с ума недоброй памяти Дарью Салтыкову.

– Что делать-то будем, государь мой? – вопросил сенатор Разумовский.