Ярость и рассвет

– Ты не обязан ехать со мной, – после короткой паузы отозвался Тарик.

– И кто из нас теперь глупец? Думаешь, только тебе дорога Шази? И была дорога Шива? Я тоже считаю их семьей, хоть и не прихожусь им родней по крови.

– Спасибо, Рахим-джан, – кивнул Тарик, оборачиваясь к высокому, долговязому другу.

– Не торопись благодарить, – улыбнулся тот. – Нам все еще требуется план. Скажи, что ты собираешься предпринять? – После секундной заминки он добавил: – Что-то вообще можно предпринять?

– Покуда правитель Хорасана дышит, всегда можно кое-что предпринять, – заявил Тарик. На его челюсти заходили желваки, а левая рука потянулась к изящной сабле на бедре. – То, что мне удается лучше всего.

Разделяющая завеса

Шахразада сидела на постели в пустых покоях. По покрывалу были разбросаны подушки из яркой цветной материи. Вокруг кровати висела тонкая, как паутинка, завеса, которая лениво колыхалась от малейшего движения или ветерка.

Девушка прижимала колени к груди, сцепив пальцы в замок на лодыжках. Светло-карие глаза неотрывно следили за дверями.

В этой позе она просидела почти всю ночь. Каждый раз, как Шахразада пыталась сдвинуться с места, эмоции грозили захлестнуть ее с головой.

«Где же он?»

Шахразада громко выдохнула и еще сильнее сцепила дрожавшие пальцы.

В последний час перед рассветом паника все нарастала, заставляя сердце колотиться, будто молот по наковальне.

От мысли, что халиф может и вовсе не явиться, девушка похолодела. Тогда она нарушит клятву.

Шахразада упрямо тряхнула головой, отгоняя ужас. Кровь оглушительно стучала в ушах, каждый новый вздох давался с трудом.

Кошмарные видения приближавшейся смерти стояли перед глазами, сокрушая решимость и повергая в пучины страха. Страха, который до сей поры удавалось сдерживать.

Перед мысленным взором промелькнули образы отца, Ирсы. Тарика. Что станет с ними после ее гибели?

– Хватит! – воскликнула она.

Слова разнеслись по комнате, эхом отзываясь в зияющей тьме. Пусть желание было и глупым, но Шахразаде хотелось хоть на секунду чем-то – чем угодно – заполнить мучительную тишину. Чтобы отогнать страх, снова запереть его в самых отдаленных, наглухо запертых уголках души.

С тихим скрипом дверные створки отворились.

Шахразада разжала руки и вцепилась в мягкие подушки.

Вошла служанка, неся тонкие свечи, которые наполнили помещение мягким светом и нежными ароматами пачулей и агарового дерева. Спустя минуту появилась вторая девушка с подносом, уставленным яствами и вином. Она все расставила, после чего обе служанки растворились, ни разу не посмотрев на Шахразаду.

Через пару мгновений на пороге возник халиф Хорасана. Он застыл, словно задумался о чем-то, но все же вошел и прикрыл за собой двери.

В неярком мерцании свечей взгляд его тигриных глаз казался еще более отстраненным и оценивающим. Халид ибн аль-Рашид повернул голову. Упавшие тени еще сильнее заострили и без того резкие черты его лица. Придали им вид непоколебимого спокойствия. Холодного и угрожающего.

Шахразада сцепила пальцы, чтобы они не дрожали.

– До моего сведения дошло, что твой отец служил при дворе моего визирем. – Тихий голос халифа звучал спокойно. Почти… по-доброму. – Это правда?

– Да, сеид. Правда, мой повелитель. Он являлся одним из советников.

– А сейчас трудится в качестве хранителя.

– Да, сеид. В секции древних текстов.

– Довольно серьезная перемена должности, – прокомментировал халиф, поворачиваясь лицом к собеседнице.

– Пожалуй, – отозвалась та, стараясь скрыть раздражение. – Хотя его положение при дворе не было слишком выдающимся. Один из младших визирей.

– Понимаю.

«Ничего ты не понимаешь!» – со злостью подумала Шахразада, не отводя взгляда и молясь про себя, чтобы ее глаза не выдали проносящихся за ними размышлений.

– Почему ты вызвалась стать моей женой? – поинтересовался халиф, а не получив ответа, добавил уже настойчивее: – Что побудило тебя совершить такой глупый поступок, Шахразада аль-Хайзуран?

– Прошу прощения?

– Не исключаю, что тебя привлек статус жены халифа. Либо же тщеславная надежда стать той единственной, кто завоюет сердце кровожадного монстра, – произнес он бесстрастно, не сводя с девушки пристального взгляда.

– Я не тешу себя подобными иллюзиями, сеид, – отозвалась та, стараясь подавить воинственные нотки в голосе и успокоить бешено бившееся сердце.

– Так каковы же твои мотивы? Какая причина оказалась достаточно весомой, чтобы добровольно расстаться с жизнью в семнадцать лет?

– Мне шестнадцать, – поправила Шахразада, бросив на собеседника косой взгляд. – И не представляю, какое значение имеют мои мотивы.

– Отвечай мне.

– Нет.

Халиф многозначительно помолчал.

– Ты понимаешь, что подобный отказ может привести к немедленной смерти?

– Не удивлюсь, если так и будет, мой господин, – произнесла Шахразада, до боли сжимая пальцы. – Но моя казнь не приблизит получение желанных ответов.

На лице халифа промелькнула искра интереса, на секунду уголки губ приподнялись. Но выражение исчезло так быстро, что нельзя было сказать наверняка, не почудилось ли оно.