Ярость невоспетых

Я отшатываюсь от него и уже собираюсь уйти, но вдруг замечаю, что группа воинов у костра не просто рассказывает истории. Глаза мои сужаются, а чешуйки по всему телу встают дыбом: у костра сидит огромная огриха в длинных одеждах, ее плечи украшают изображения кабаньих черепов. Правая рука ниже локтя отсутствует, вместо нее — искусный резной протез из клыка боевого вепря, а на нем кожаными ремнями закреплены изящные инструменты. Заканчивается протез татуировочной иглой необычной формы, установленной под идеальным углом.

Она постукивает по головке иглы небольшим молоточком, равномерными движениями покрывая рисунком круп кентавра. Чернила огрихи испускают яркое зеленоватое свечение, какого мне прежде видеть не приходилось. Горшочек сияет в ночной темноте так, словно до краев наполнен чистой Яростью.

Не думал, что они так быстро найдут мне замену. Прячась во мраке, я с волнением наблюдаю, как она легко и быстро покрывает татуировками одного воина за другим. Под утро она, наконец, отпускает последнего, и я подкрадываюсь поближе. Теперь я замечаю, что все лицо огрихи покрыто шаманскими татуировками.

«Привет, Гладенький. Чего тебе?» — огриха разглядывает мои тонкие голые руки.

«Что за чернила ты используешь? — спрашиваю я. — Никогда не видел ничего подобного».

«Особая смесь. Сама рецепт придумала», — отвечает она, выковыривая застрявший между затупленных зубов кусок жареного мяса. Это мясо должно было достаться мне .

«Продашь мне немного?»

«Можешь со мной сразиться за них», — хохочет она и начинает складывать свои инструменты в карманы шаманского фартука.

По тому, как огриха держится, сразу видно: она благородного происхождения, а ее многочисленные предки наверняка славились доблестью и магической силой. . .в общем, были теми самыми героями, рассказы о которых так любят слушать детишки. Но есть и другие истории, правда, менее известные: о хитрости и коварстве, о невоспетых героях-партизанах — проворных виашино с ловкими руками, застающих своих противников врасплох. Быть может, их имена давно забыты... но я проявляю всю скрытность своих предков, и стоит огрихе отвернуться, как мои ловкие руки хватают горшочек с чернилами и прячут в складках плаща.

Одно движение, стремительнее взмаха хвоста — и моя рука прижата к земле, а колено огрихи упирается мне в грудь. Разлитые чернила быстро впитываются в сухую почву.

Разумеется, завязывается драка, и с каждым ударом огрихи, достигшим цели, я вспоминаю, почему о ее предках слагают легенды, а о моих — нет.

«Еще раз тронешь мои чернила — сделаю башмаки из твоей шкуры», — рычит она, поднимая опустевшую чернильницу. Она расправилась со мной так быстро, что остальные даже не проснулись.

Корчась на земле, избитый и сломленный, я тупо таращусь в небо и жду, когда придет смерть. Но вдруг что-то касается моей щеки. Превозмогая ужасную боль, я поворачиваю голову: там, где пролились на землю чернила, прямо на глазах вырастает пышная зеленая лиана, разворачивая лист за листом, и тянется к восходящему солнцу. Извиваясь, она добирается до моего плеча и обвивается вокруг руки. Сомнений нет: я чувствую, как медленно срастаются сломанные кости.

«Это какая-то магия? Кто...» — хриплю я, но тут лианы пробираются ко мне в рот, спускаются в горло, к источникам внутренних кровотечений. Скорее всего, это магия Селезнии. Гильдия, которая придерживается путей природы, но по недальновидности пытается усмирить и упорядочить то, что должно оставаться диким и полным энергии. Не могу не признать: их целительная магия — именно то, что мне сейчас нужно. Я практически излечился, но вместо того чтобы встать и поискать источник магии, продолжаю изображать труп, прислушиваясь к ругательствам огрихи: теперь ей придется готовить новую порцию чернил. Сложив свои инструменты, она направляется прочь из лагеря, а я крадусь следом: мне страшно хочется разузнать, в чем ее секрет.

Я прячусь в траве и стараюсь держаться на расстоянии — так меньше шансов, что она меня заметит. А если и заметит, я успею улизнуть прежде, чем она снова меня отлупит. Мы выходим из Кольца Руин. Растения здесь уже не умирают: повсюду сочная зелень, ее оттенок даже превосходит яркостью цвет моей чешуи. Перед нами высится гигантское нагромождение известняка, а в нем зияют черные пещеры — словно огромные пасти, в ожидании распахнувшиеся нам навстречу.

И теперь я понимаю, зачем огриха сюда явилась: за яйцами гидры.

^{Art by: James Paick}

Обычно гидры делают две или три кладки в год, но в последнее время в их гнездах я не находил ничего, кроме обломков скорлупы, рассыпающихся от одного прикосновения. Однако насчет этого гнезда у меня хорошее предчувствие. Подобравшись как можно ближе и позволив своей чешуе окраситься в бледно-серый цвет окружающих камней, я наблюдаю, как огриха пробирается в пещеру. Крадусь вслед за ней все дальше, и у меня такое чувство, будто я спускаюсь в темную влажную глотку чудовища.