Ярость в сердце

Он побежал в кусты, мгновенно натянул купальные трусы и ринулся, головой вниз, в воду. Вынырнув, встряхнул волосами и позвал Ричарда. Я не думала, что мы сможем выкупаться, и не взяла ничего, во что бы переодеться, поэтому осталась сидеть на берегу. В заводи плавали не только Кит и Ричард; неподалеку от них копошилась стайка потревоженных ими небольших зеленых змей; это были молоденькие, безвредные змейки, и я ничего не сказала, не желая пугать Ричарда, еще не привыкшего к нашей стране. Но Кит заметил их сам и поспешил на берег. Я видела, как он содрогнулся, но не от страха; вид склизких ползучих тварей всегда вызывал у него отвращение. Следом за ним вылез и Ричард. Не знаю, о чем он тогда подумал, только больше мы туда не ездили.

Кит, однако, отказывался признать себя побежденным; купание, хотя и очень недолгое, возбудило в нем еще большую жажду удовольствий, и он предложил на следующий день поехать на морской пляж.

— Туда всего час езды, — объявил он. — Устроим пикник. Ну, как?

Ричард с удовольствием согласился, я — тоже. Даже Говинд, неизменно отказывавшийся ездить с нами — он предпочитал проводить время в кругу своих друзей, — и тот, казалось, вот-вот скажет «да», хотя все-таки сказал «нет». Возбужденная, я побежала сообщить маме, но та, выслушав до конца мою торопливую речь, сказала, что не пустит меня.

— Почему? — спросила я, а сама подумала: «Отчего она никогда ничего не разрешает?» Но спорить было бесполезно, и мои крылышки поникли.

— Скромность украшает женщину, — ответила она. — Нехорошо, когда девушка ездит с молодыми мужчинами.

По ее понятиям, девушке неприлично быть в кругу молодых мужчин, когда у нее слиплась прическа, а мокрое сари плотно облегает тело.

— Он же мне брат, — сказала я.

— А тот, другой?

— Но я же сказала им, что поеду! — нетерпеливо воскликнула я. — Как мне теперь быть?

— Скажи, что не умеешь плавать.

— Но я же умею плавать! — надрывно закричала я. — Прекрасно умею!

Вспышка гнева, точно порыв ветра, распахнула ворота неповиновения: но я не успела сделать и шагу, как вдруг послышался голос мамы, — голос, в котором звучали печаль и любовь одновременно:

— Доченька, милая. Поезжай, если не можешь поступить иначе.

Ветер стих, и во внезапно наступившей тишине я услышала скрип закрывающихся ворот.

— Что же я им скажу? — уже спокойно повторила я свой вопрос.

— Это совсем не трудно, — ответила она со слабой улыбкой. — Скажи, что сегодня ты не можешь купаться. Они поймут.

Итак, я осталась дома, и Ричард с братом поехали без меня. После этого они съездили на пляж еще два раза. На третий день, обгорев на солнце, они потеряли интерес к этим поездкам, и Кит перестал даже упоминать о необходимости разминок.

— Попробовал, и довольно, — говорил он, посмеиваясь над собой и показывая на свой красный шелушащийся лоб. И, с философским видом пожимая плечами, добавлял, что лучше переждать жаркую погоду.

Ричард не задумывался над пользой физических упражнений, он любил прогулки сами по себе; я тоже с ним ходила, и это ему, видимо, нравилось. Иногда ему хотелось не просто погулять, а и посмотреть какое-нибудь празднество или ярмарку, и я с удовольствием составляла ему компанию. Мы бродили по узким кривым улочкам торговых кварталов, и Ричард покупал дешевые безделушки, которые ему были совсем не нужны; просто ему нравилось торговаться, удивляя лавочников своим знанием нескольких тамильских слов, которым я его научила.

В канун Нового года, присоединившись к яркому красочному шествию, мы обошли весь город, а когда стемнело, стали любоваться фейерверками. Иногда мы часами просиживали на ступенях пруда в центре города, где нищие моют свои лохмотья, а продавцы молока —. буйволиц, и где собираются женщины, чтобы посудачить; они глазели на Ричарда и тихонько посмеивались, пока не привыкли к нему, а их дети кидали в воду камешки. Всякий раз, когда в пруд падал камень или кто-нибудь погружал в него кувшин, вода начинала колыхаться, сплетая все новые узоры из водорослей и лилий, плававших на поверхности.

Однажды Ричард вдруг поинтересовался моим образованием; очнувшись от собственных мыслей, я ответила, С того времени, ка^ мы познакомились, прошел уже месяц. Месяц, со всеми фазами луны. Как ни старалась я задержать время, дни мчались за днями, и вот уже Ричарду настало время уезжать.

Сначала наш гость намеревался погостить у нас две недели, но Кит уговорил его пожить еще; к этой просьбе присоединились и родители, не только ради Кита, а и потому, мне кажется, что молодой англичанин пришелся им по душе. И Ричард остался у нас еще на полмесяца. Когда же кончился и этот срок, он поблагодарил моих родителей и Кита, а потом, оставшись со мной наедине (пожив среди нас, он кое-чему научился), поцеловал меня и спросил, не стала ли я относиться к нему более дружелюбно.

— Более дружелюбно? — удивленно переспросила я. — О чем вы говорите?

— Ну, по сравнению с тем, что было вначале.

Я смотрела на него в растерянности. Неужели это было так явно?

— Вы были… такой колючей, — пояснил он с укоризной, продолжая смотреть на меня, чтобы я не могла солгать.