Ящик Пандоры

— Нужно проходить курс капельниц, а все лечебные учреждения переоборудованы под «красноглазку». Жена предложила вызвать коммерческую медицинскую службу. Знаешь, сколько они берут за визит?

— Не представляю…

Ткаченко назвал сумму, Кравец присвистнул.

— Это называется вторая волна, — продолжал бубнить в раструб Семен Дмитриевич, не отводя глаз, сокрытых стеклами противогаза, от окуляров микроскопа. — Стресс, вызванный пандемией, в разы умножает число рецидивов хронических заболеваний. Пока силы властей сосредоточены на сдерживание растущего, как на бабушкиных дрожжах, числа заболевших от «красноглазки», огромное количество страждущих начнут умирать от гипертонических кризов, не полученной помощи при обострении ишемической болезни сердца или инсультов. И это я не беру в расчет такой раздел, как травматология! Человек может погибнуть от элементарной рыбьей кости, застрявшей в горле, или от полученных ожогов, или же от удара электрическим током, потому что врачи в тот момент пытаются спасти очередного бедолагу от последствий «цитокинового шторма», вызванного вирусом.

— Процент заразившихся врачей огромен, — заметил Кравец. Он присел на стул и внимательно смотрел на друга.

— Врачи — герои, — без ложного пафоса, абсолютно серьезным тоном сказал Ткаченко. — Работают в памперсах, смены по восемь часов без питья и еды. — Он обернулся к компьютеру, коротко взглянул на разбросанные по рабочему столу листки бумаги, покрытые заметками, сделанными размашистым почерком. — Я ведь не жалуюсь, Миша. Умирать страшно…

Кравец кивнул. Ему мучительно хотелось закурить, но он терпел. Ткаченко громко вздохнул. Он снял пиджак, под мышками темнели пятна, лоб был усеян бисеринками пота.

— Сквозь эту штуку неудобно смотреть, — пожаловался толстяк.

— Потерпишь.

— От тебя всякого можно ожидать, Михаил Григорьевич, но такого! — Ткаченко красноречиво покачал головой, облаченной в противогаз. — Давно ты это сделал?

— Что — это? — спросил Кравец. — Привил себе вирус?

— Чертов дурак! — закашлялся Ткаченко.

— Спасибо! — Ученый шутливо поклонился. — Я ведь тебе сказал, сегодня не приходить. Глядишь, обошлось бы без противогаза. Больше часа прошло.

— Дурак! — убежденно повторил толстяк.

Он поворачивал шею, чтобы было удобнее видеть. Прошло пару минут. Оба ученых молчали. Наконец Ткаченко оторвался от микроскопа, инстинктивно потянулся рукой к плотно прилегающей к его толстой шее резине.

— Ты убил его, понимаешь? — тихо и как-то очень торжественно сказал он. — Убил «красноглазку»!

— Пока только опытный эксперимент… — смущенно сказал Кравец.

— Убил! — повторил Ткаченко. — И поэтому ты заразил себя вирусом, чтобы проверить эффективность препарата?

— Я не видел другого выхода… — просто ответил ученый.

— Черт тебя раздери, герой хренов! — Ткаченко подергал себя за хобот, словно собираясь сдернуть мешающую маску. — Ты хотя бы делал опытные образцы?

— Мышкам помогло…

— Мышкам! — гневно прогундосил толстяк.

Он в возбуждении поднялся со стула и прошелся по лаборатории, вокруг него растеклось удушливое облако запаха ацетона. Ткаченко сжал огромный кулак, погрозил кому-то невидимому за окном. Видеть толстяка в таком возбуждении, с волочащейся за ним следом трубкой противогаза было смешно и немного страшно. Наконец, он остановился.

— В больницах полно людей, зараженных вирусом, — сказал он, тяжело дыша. — Проще пареной репы было обратиться туда и испытать твою вакцину на них.

— Ты ведь знаешь правила, Сеня, — с грустной улыбкой ответил Кравец. — Пройдет время, прежде чем опытный препарат начнут массово применять на больных людях. — Он подошел к окну. — Когда-то в детстве я пообещал деду, что найду лекарство от вируса, который испытывали в концлагере на заключенных. Постарайся понять, я должен был пройти этот путь сам. От начала и до конца.

С улицы донеслись голоса, люди в военной форме совершали обход территории института. Кравец с симпатией посмотрел на Ткаченко, оторвал от упаковки новый шприц.

— Ну, что, Семен Дмитриевич! Приступим к испытаниям?

— Приступим! — сказал Ткаченко, чувствуя неприятную слабость в ногах, предшествующую обычно падению уровня сахара в крови. Он на всякий случай сел на табуретку. Сердце его неслось во весь опор.

Часть третья

1

Августовские ночи темны. Сергей шел по пустынной улице, машинально отмечая растущую при каждом шаге боль в бедре. Для того чтобы покинуть квартиру, требовалось специальное разрешение, власти ввели запрет на работу такси, а за неделю до этого остановилось метро, прекратил работу общественный транспорт. Многомиллионный город замер в безлюдном оцепенении. Уныло моргал желтый сигнал светофора. Черная полоса проспекта устремлялась вдаль, теряясь в ночной мгле. Громады домов возвышались с обеих сторон, темные окна взирали на одинокого прохожего мрачно и недружелюбно. Городские власти не рекомендовали горожанам включать по ночам свет в квартирах, чтобы не привлекать внимание криминальных элементов. На небе сверкнула падающая звезда, Сергей хотел загадать желание, но не успел; серебристая точка растаяла в черноте небосклона.