Ящик Пандоры

Глядя, как коллега разворачивает аппетитную снедь, Кравец ощутил приступ голода. На завтрак он сжевал холодное яйцо и выпил две чашки крепкого чая без сахара. Несущаяся истерия с экрана телевизора и пустынные улицы города не способствовали хорошему пищеварению. Будучи человеком эмоциональным, он чувствовал, как затягивается кольцо пандемии, с каждым днем, с каждым часом росло число жертв нового заболевания среди друзей и знакомых. Людей не следовало убеждать оставаться в своих квартирах, хотя из висящих на стенах домов репродукторов неслись зловещие предостережения. На прошлой неделе слегла троюродная сестра микробиолога, бригада облаченных в защитные костюмы медиков увезла женщину в Военно-Медицинскую академию, большая часть корпусов которой в срочном порядке была перепрофилирована под госпиталь. Ее судьба пока была неизвестна, а вчера скончался школьный товарищ Михаила Кравца, за три дня до трагического события он разместил сообщение о болезни на своей странице ВКонтакте. Летальность нового вируса, прозванного в народе «красноглазкой» за специфическую окраску белковой оболочки глаз, была очень высокой, хотя, следовало признать, длительность протекания симптомов значительно увечилась, по сравнению с первыми случаями болезни, зафиксированными в Калининграде, а недавно появились случаи благополучного исцеления. Вплоть до последней декады июля приморский город лидировал по числу заболевших людей, но с некоторых пор Москва уверенно вырвалась вперед. На первое августа вспышки болезни были зарегистрированы в большинстве стран Европы, в США и Южной Америке, а по темпам роста числа заболевших Китай и Индия опережали все остальные государства. Мир сковал леденящий ужас отчаяния, человечество застыло на пороге новой пандемии, рискующей обогнать по числу жертв печально известную эпидемию чумы.

Кравец все с той же выставленной рукой медленно проговорил:

— Лучше бы тебе держаться на расстоянии, Сеня!

— Что?! — Лицо Ткаченко захлестнули пятна румянца. — Что ты сделал?!

— Тсс! — Кравец прижал палец к губам. — Вон там, у входа, лежит противогаз. Я его сам сюда принес, забрал в нашем музее. Старенький, но надежный. Пока ты его не напялишь, Сеня, разговора у нас не получится.

— Что ты наделал?! — задыхался Ткаченко, но послушно нахлобучивал на голову тесный противогаз.

Кравец одобрительно поднял вверх большой палец.

— Теперь перчатки, они лежат там же…

Толстяк послушно натянул латексные перчатки.

— Что еще? — Его голос, сдавленный маской противогаза, звучал приглушенно и утробно.

— Тебе идет, Семен Дмитриевич! — неожиданно засмеялся Кравец. Стресс, который он испытал, вводя себе живую вакцину вируса, трансформировался в приступ шального веселья. Вид тучного друга, одетого в допотопный противогаз, вызвал у него истерический смех. Отсмеявшись, он ощутил зверский голод. Ученый отхлебнул сладкого кофе из термоса, который принес Ткаченко, с наслаждением откусил бутерброд с сыром.

— Оставишь это добро здесь, — приказал ученый. — Скажешь жене, хулиганы ограбили. Кстати, а как ты добрался до института?

Вопрос был резонным. Сам Кравец проживал в соседнем доме, а Ткаченко требовалось преодолеть три квартала, что в условиях полной самоизоляции было непросто.

— Ральф помог, — ответил Ткаченко. — Владельцам собак разрешено покидать квартиру дважды в день. Правда, говорят, с завтрашнего дня эти послабления отменят.

— У нас в районе только дежурный супермаркет работает, — продолжая жевать и одновременно посмеиваясь, говорил Кравец. — По три часа в день. Покупки по предварительной записи. Между людьми, стоящими в очереди, два метра дистанции. Говорят, что на будущей неделе купить еду можно будет только через службу доставки.

Они помолчали, но каждый подумал о том страшном, что может случиться, когда военные не смогут сдерживать растущее социальное напряжение в обществе. Уже сейчас в городе отмечались случаи мародерства и грабежей, сотрудники Росгвардии патрулировали опустевшие улицы, но их силы были не беспредельны.

Кравец доел бутерброд, обнаружил в сумке две мясные котлеты, убрал их в стоящий в углу холодильник. После чего с симпатией посмотрел на коллегу, облаченного в противогаз.

— Твоя супруга отлично готовит!

— Передам ей! — буркнул Ткаченко, поблескивая стеклами противогаза. — Рассказывай, что ты тут натворил!

— Помнишь наш разговор, Семен Дмитриевич?

— Насчет версии происхождения вируса? Я прочел твой труд и вынужден признать свою неправоту.

— Сейчас это не важно! Глянь сюда! — Кравец отошел в сторону, пропуская тучного друга к микроскопу. Тот смотрел в окуляры, шумно сопя через гофрированный хобот, складывающийся в походную сумку защитного цвета, которую неуклюжий Ткаченко придерживал локтем. Ученый много лет страдал диабетом, и сейчас от него исходил едва уловимый запах ацетона, характерный предвестник диабетической комы.

— Как с сахаром, Сеня? — тихо спросил Кравец.

— Жизнь как коробка шоколадных конфет, — прогундосил Ткаченко, сверкнув линзами. — А у тебя диабет!

— А если серьезно?