Ящик Пандоры

Кранц открыл глаза. Последнее время он почти не спал, изредка удавалось задремать на пару часов, и всякий раз он видел во сне человека с узкой щелью на месте ухмыляющегося рта. Иногда ему чудилось бледное лицо лагерного врача в рубке субмарины, в камбузе, в центральном отсеке управления. Тот словно возникал из ниоткуда и так же бесследно исчезал, стоило к нему приблизиться. Вероятно, по причине бессонницы у Кранца начались галлюцинации. Воспаленными глазами обер-лейтенант смотрел на квадратик бумаги. Вчера поступила секретная шифровка, прочтя которую он не удивился. Он ждал чего-то подобного. Кранц сжал пальцами виски, еще раз перечитал текст шифровки, шевеля губами. Там были перечислены порты европейских городов, куда следовало транспортировать колбы со смертоносным вирусом. Обер-лейтенант подошел к сейфу, открыл хитроумный замок висящим на шнурке ключом. В полутьме поблескивали выстроившиеся в ряд емкости. Гнездящаяся в них смерть дремала, как сказочный дракон, пока его не пробудили любопытные путники.

Загрохотали шаги за тонкой переборкой, в люк постучали.

— Господин обер-лейтенант!

Кранц прикрыл дверцу сейфа, вышел наружу. Взметнулась рука дежурного офицера в приветственном жесте.

— Хайль!

— Что произошло? — крикнул Кранц, на ходу застегивая китель.

— Британские самолеты! — отчеканил офицер. — Охотники. Прикажете уйти на глубину?

Обер-лейтенант поднял глаза к потолку субмарины. Он не мог слышать гула бомбардировщиков, но иллюзия, которую формирует мозг, подчас убедительнее реальности. Кранц быстро шел в командирский отсек, машинально кивая в ответ на приветствия. Решение созрело молниеносно, однако вряд ли его можно было считать спонтанным. Так случается. Годы мучительных размышлений выплескиваются в конвульсивном поступке, способном в одночасье изменить картину мира.

Обер-штурман прильнул к окулярам перископа. Он обернулся, взлетела рука.

— Хайль Гитлер! Прикажете погружение?

Кранц не ответил. Теперь он явственно услышал гул самолетов. Тяжелый бомбардировщик, вероятнее всего, «Стирлинг». Обер-штурман нетерпеливо смотрел на капитана, ожидая приказа. Кранц на миг зажмурился, представив стену огня, сминающую хрупкий корпус субмарины. Огонь. Огонь, бушующий в его душе, тот самый предвечный огонь, с которого все начиналось и чем все должно закончиться.

— Командуйте всплытие! — сказал он.

Обер-штурман начал переступать с ноги на ногу, словно ему приспичило справить нужду. На его простоватом лице отразилось недоумение.

— Британский самолет! — повторил он. — Охотник…

— Выполнять приказ! — закричал Кранц так громко, что головная боль, до сего момента растекающаяся в лобной части черепа, ударила горячей волной в затылок.

— Есть!

Обер-штурман отдавал команды в расположенную на уровне его лица рубку, связанную с машинным отделением. Корпус субмарины накренился вперед, чуть громче загудел дизельный двигатель. Кранц закрыл глаза. В его висках пульсировала кровь, и вместе с ней по венам звенело короткое и емкое слово. Огонь. Утробный гул донесся через обшивку субмарины, в люк командного отсека громко стучали, снаружи кто-то закричал. Гул нарастал. Бескровные губы Кранца растянулись в какой-то счастливой улыбке.

— Приготовиться к удару! — закричал оберштурман. Его румяные щеки захлестнула смертельная белизна.

— Прости, матрос! — прошептал обер-лейтенант. — Я не мог поступить иначе. Прости…

Яростная сила обрушилась на корпус субмарины, смяла переборки, как куски картона, неистовое пламя пожирало все на своем пути. Обер-лейтенант Кранц улыбался.

8