Ящик Пандоры

Смена подошла к концу. Трудные семь часов сорок две минуты, проведенные в защитном костюме, респираторе и памперсах. Последнее особенно действовало на нервы; трудно научиться на шестом десятке справлять нужду под себя! Доктор остановился перед стеклянной дверью, терпеливо ожидая, пока дезинфицирующий раствор окатывает его с ног до головы. Загорелась зеленая лампочка, с шумным вздохом разомкнули ладони двери. Чтобы освободиться от костюма, ему потребовалось пять минут, после чего следовало пройти еще один тамбур, где теплые струи душа омывали сто пятнадцать килограммов его тела. Виктор Васильевич Сливной был врачом с тридцатидвухлетним стажем, он знал устройство человеческого организма, как музыкант ноты, но каждый раз удивлялся количеству пота, выходящему из пор кожи за несколько часов нахождения в защитном костюме. Выйдя из душа, он первым делом достал из стенного шкафчика со своей одеждой пачку сигарет. На стене висела красноречивая табличка. «Курить запрещено!» и перечеркнутая красной полосой, схематично нарисованная сигарета.

— Проехали! — прошептал Сливной и чиркнул колесиком зажигалки. Наступило время благословенной медитации. Некурящим людям трудно представить себе состояние заядлого курильщика, наступающее при первых затяжках после нескольких часов вынужденного воздержания от табака. Доктор прикрыл глаза, глубоко затянулся, пьяно зашумело в голове. В раздевалку заходили коллеги, здоровались с врачом, зная, что пока алая полоска сгорающей бумаги не доползет до промасленного фильтра, ответа не последует. У всех свои странности, а Виктор Васильевич был общительным и доброжелательным человеком, но когда дело касалось первой сигареты — тут дело святое!

Он докурил сигарету, виновато улыбнулся соседу по ячейке с одеждой.

— До улицы не дотерпеть? — усмехнулся тот, складывая ключи и смартфон в сумку.

— Кайф уйдет! — улыбаясь, ответил доктор. Он впервые увидел этого человека, хотя бледное лицо с внимательными, но какими-то пустыми глазами показались ему знакомыми.

Незнакомец протянул руку:

— Рад знакомству!

— Виктор!

Рукопожатие было вялым, но цепким. Словно запястье облепили щупальца спрута. Немедленно захотелось вымыть руку с мылом, а потом обработать дезинфицирующим раствором. Он достал из ячейки висящие на плечиках джинсы, футболку и летнюю куртку. Имя нового доктора он не расслышал, хотя тот произнес его достаточно громко.

— Сорок пятый? — кивнул мужчина на стоящие кроссовки.

— Обижаете! Сорок седьмой! — засмеялся Сливной.

Он был похож на русского богатыря, сошедшего с иллюстраций к детским сказкам. Рост под два метра, коротко остриженные русые волосы, за последние пять лет покрывшиеся налетом пепельной седины, кроткие голубые глаза, идущие вразрез с грубоватыми чертами лица.

— Вы раньше в Елизаветинской больнице работали? — спросил Сливной, мучительно пытаясь вспомнить, где он мог видеть этого человека. Черты лица ускользали, словно смазанная картинка. Подобного типа внешность полезно иметь разведчикам и диверсантам, — дважды увидишь — не запомнишь!

— Я много где работал, — вежливо улыбнулся мужчина, и почему-то от этой улыбки у доктора побежали мурашки по коже. — Сколько сегодня?

Лицо Сливного, на котором еще сохранялось выражение эйфории, наступившей после выкуренной сигареты, помрачнело.

— Сорок шесть…

Страшные цифры, означавшие количество человеческих смертей, зафиксированных за смену, становились пугающе будничными.

— Отягощенные?

— По большей части молодые. Из отягощенных два диабетика, пожилая женщина за восемьдесят. Мужчина проходил курс химиотерапии. Рак легкого. — Сливной говорил спокойно, продолжая одеваться, но за сухими цифрами скрывался мир, наполненный радостью, болью и надеждами, чудовищно несправедливо оборвавшийся так внезапно по вине хищного зверя, выглядящего под электронным микроскопом безобидным овальным шариком, усеянным острыми шипами.

— Рак легкого? — оживился мужчина. — Наверняка курильщик! — Он красноречиво посмотрел в мусорное ведро, куда Сливной только что выкинул свой окурок.

— Вредная привычка… — пробормотал Виктор Васильевич. — Он чувствовал странное смущение, когда ему, медику, начинали указывать на такой недостаток, как курение.

— Кто не без греха! — воскликнул мужчина. — Сколько выжило?

— Двадцать восемь человек.

— Ремиссия? — Мужчина аккуратно сложил брюки, придирчиво осмотрев игольную стрелочку.

— Н-е-е-т… Не думаю так. Похоже на выздоровление.

— Двадцать восемь против сорока шести! — задумчиво сказал незнакомец, любовно проведя ладонью по гладкой ткани брюк.

Почему-то это бережное отношение к собственной одежде на фоне масштаба разворачивающейся трагедии вызвало у доктора Сливного приступ ярости.

— Эту пандемию предсказывали еще двадцать лет назад! И наши ученые, и американцы!

— В самом деле? — удивленно спросил незнакомец. — А мне лично кажется, что она обрушилась как снег на голову. Медицинская служба была не готова к принятию удара. Слышали, что в некоторых странах отказались вводить карантин?