Ящик Пандоры

Выступая на его похоронах, Камиль Фламмарион сказал: «Спиритуализм – не религия, а наука». На надгробии Аллена Кардека значится заглавными буквами сама сущность его доктрины: «РОЖДАТЬСЯ, УМИРАТЬ, СНОВА ВОЗРОЖДАТЬСЯ, И ТАК БЕЗ КОНЦА – ТАКОВ ЗАКОН».

121.

Он открывает глаза.

– Ну как? – спрашивает женщина.

Он не сразу возвращается в свой мир.

– Рене большой молодец. С виду робок, но такое предлагает – закачаешься. В этот раз он надумал собрать вместе все свои прошлые жизни.

– Все прошлые жизни? Ты хочешь сказать, все свои существования между первым и последним воплощениями?

– Нас собралось в общей сложности сто двенадцать душ.

Геб встает и подходит к окну. В Мем-фисе кипит обыкновенная утренняя жизнь. Центром ее служит уже не площадь, вокруг которой обитают великаны, а рынок на отшибе, где человечки обменивают еду на изделия своих рук.

– Устроив этот сбор, Рене нашел способ спасения нашей памяти.

– Кувшины?

Геб кусает губу.

– Нет, с кувшинами ничего не выйдет.

– Жаль, мы как раз дописали пергаменты.

– Эту миссию мы все равно доведем до конца. Если есть хотя бы малейший шанс, что наше будущее сложится не так, как рассказывает Рене, то я должен им воспользоваться. Возможно, существует вариант будущего, в котором наши кувшины не уничтожат и наши пергаменты сумеют прочесть.

– Ты считаешь, что Рене не знает нашего будущего?

– Я считаю, что, скорее всего, он прав, но это не абсолютная неизбежность. Остается крохотная вероятность, что мелкие детали в силах повлечь перемены.

К ним подходят четверо детей. Дети обнимают родителей, потом садятся завтракать.

– Как пожелаешь. Я бы хотела обучить Осириса, Сета, Изиду и Нефтиду искусству астральных вояжей.

Геб берет два свитка из сшитых пергаментов и осторожно помещает их в два специально приготовленных кувшина. Горловины кувшинов он запечатывает воском.

– Здесь наша память, – произносит он, рисуя на высохшей глине дельфина. – Долгой тебе жизни!

122.

Она спит на спине и слегка похрапывает. Рене раздевается и, двигаясь как можно деликатнее, пытается растянуться рядом с Опал, не разбудив ее.

Тихий храп прекращается.

Черт, разбудил!

– Я тебя ждала, – говорит она с закрытыми глазами.

– Виноват. Я тебя разбудил?

– Я гадала, когда ты наконец ляжешь.

– Я думал, ты устала и спишь.

Опал приподнимает простынь и показывает, что лежит голая. Она медленно кладет ладонь на сердце Рене, берет его ладонь и кладет себе на сердце.

Он чувствует, как сильно оно бьется.

Это ее сердце, ее жизненная энергия.

Ее и мой роар соединяются через наши ладони, лежащие на сердцах.

– По-моему, в прошлый раз нас прервал твой атлант и возникшие в связи с этим дела, – напоминает она, подмигивая.

Это она об открытии гигантских скелетов и о нашем тюремном заключении?

– Надо возобновить начатое с того места, на котором нас отвлекли, не так ли?

Ему остается только смущенно обнять и прижать к себе женщину, которую он жаждет сильнее всего на свете.

Я так ждал этого мгновения! Смогу ли я не ударить в грязь лицом?

Они целуются. Две души сливаются, их сдвоенная энергия не знает преград.

Этого мгновения я не забуду никогда.

123.

«Мнемозина». Исчезнувший народ

Порой случается так, что факт существования целого народа проваливается в небытие. Так, в Тасмании более 10 000 лет назад обитало туземное население со своим языком, с особой культурой.

В 1642 году уроженец Нидерландов Абель Тасман стал первым европейцем, высадившимся на этот остров к югу от Австралии. За ним последовали француз (Марион-Дюфрен в 1772 году) и англичанин (Джеймс Кук в 1773 году).