Ясный берег

Но тут пришла из школы мама и сказала:

— Сережа, я тебя возьму к нам на утренник.

— А самодеятельность будет? — спросил Сережа.

— До чего ты образованный,— сказала мама. — Да,

будет самодеятельность. Если хочешь, можешь тоже

прочесть что-нибудь. «Проказница Мартышка, Осел,

Козел». Только повтори хорошенько, чтобы не

сбиться.

Первого января был сильный мороз. Солнце светило

так ярко, что все кругом сверкало и искрилось — и снег,

и небо, и воздух. Закутанного Сережу, похожего ка

большой мягкий узел, посадили на саночки, и он поехал на

елку.

Саночки везла мама. Сережа не мог смотреть по

сторонам и видел только мамины валенки, шагающие

быстро и однообразно. Ему надоело смотреть на валенки,

и он попросил:

— Поразговаривай со мной.

Но так как он сказал это в шарф, которым был

завязан его рот, то мама не услышала. Сережа вздохнул

и стал повторять басню: «Проказница Мартышка, Осел,

Козел да косолапый Мишка...»

Вдруг произошло непонятное: мамины валенки куда-то

изчезли, и перед саночками зашагали чьи-то чужие,

огромные. Над чужим,и валенками была военная шинель.

Сережа откинул голову, чтобы увидеть, что над

шинелью, и увидел серую армейскую ушанку.

«Здорово!» — подумал Сережа. Ему стало очень

приятно, что его везет военный. Пусть бы это увидел Васька!

Военный побежал, взбивая ногами сверкающий снег.

Сережа взлетел на горку, потом слетел с горки, от

удовольствия громко смеясь в шарф. Военный остановил

саночки, наклонился к Сереже и сказал:

— Ну, брат, хватит с тебя. Уморился конь.

Сережа узнал Коростелева и немножко огорчился,

потому что Коростелев уже не военный, а простой человек,

носящий военную шинель без -погон.

Подошла мама, очень румяная от мороза. Коростелев

что-то ей сказал, она ответила. Он опять сказал, она

опять ответила.

— Мы опоздаем! —сказал Сережа.

Его не услышали, но, к счастью, мама сама вдруг

заторопилась и стала прощаться. Коростелев хотел еще

разговаривать, он задержал ее руку в своей руке, чтобы

она не ушла, но мама отняла руку, сказала «до сви-

данья», и уже без задержек они с Сережей приехали в

школу.

В школьной раздевалке вокруг Сережи сразу

запрыгали девочки и закричали: «Ой, какой закутанный,

какой закутанный!» Женщина в синем халате раздевала

Сережу и спросила:

— Это кто же тебя так упаковал?

— Мама,— ответил Сережа. «Ни за что больше не

дам надевать на меня столько,— подумал он.— Лягу на

пол и не дам».

— Девочки,— сказала мама,— кто возьмет шефство

чад моим сыном?

— Я, я возьму шефство! — закричали девочки и

ринулись на Сережу. Сережа испугался. Но девочка с

рыжими косичками, завязанными крендельками на ушах,

выручила его.

— Я! —сказала она и крепко взяла Сережу за руку.—

Пойдем со мной.

Сережа пошел с нею, оглядываясь на других девочек,

которые страшно шумели.

— Не обращай на них внимания,— сказала девочка с

рыжими косичками.— Я покажу тебе нашего директора,

— А елку? — спросил Сережа.

¦— Фу, елку! — сказала девочка.— Как будто ты

никогда не видел елки. Директор страшно строгая. Один

раз она увидела, что я из крана поливала себе голову,

так сию же минуту вызвала родителей.

Они шли через длинную широкую комнату, где бегало,

прыгало и шумело много мальчиков и девочек. Большой

мальчик, больше Васьки, подмигнул Сереже; подмигнул

необыкновенно — сначала правым глазом, потом левым,

лотом опять правым, потом опять левым...

— Ты всегда так ходишь? — спросила рыжая

девочка,-— Иди, пожалуйста, побыстрее и не оглядывайся. Ну,

Смотри: вот наш директор.

У окна сюяли, разговаривая, две женщины.

— А другая завуч,— сказала девочка.

— А где елка? — спросил Сережа.

— Вот чудак. Мы же мимо нее только что прошли.

— Фима! Фима! — позвал кто-то.

— Постой здесь,— сказала девочка.— Меня зовут.

И она убежала, поставив Сережу у стенки. Сережа

поискал глазами елку и нашел ее: она действительно

была очень близко, и вся была так опутана бусами,

флажками и золотой паутиной, что за этими

украшениями совсем скрылась ее живая, лесная зелень. Местами

в золотой паутине, неяркие в свете солнечного дня,

горели разноцветные электрические лампочки.

«Интересно,— подумал Сережа,— из какого крана она поливала

себе голову? Не из того ли бака, что там у двери?..» И он

стал учиться мигать так, как мигал тот мальчик: закрыл

правый глаз, потом открыл его и закрыл левый. Сначала

дело шло медленно, потом пошло быстрее. Сережа с

увлечением мигал, стоя у стены.

Мигал он и тогда, когда классы выстроились парами

и началась самодеятельность — пение, танцы и чтение

стихов. Вдруг он услышал, что кто-то читает:

«Проказница Мартышка». Он перестал мигать и пошел через

комнату к маме.

— Я тебе что-то скажу,— сказал он.

— Что, Сережа?— спросила она, наклонившись к йему

и хмуря брови.

— Я тоже хочу это читать,— сказал он.— Я повторил.

— Мы с тобой опоздали,— сказала мама.— Нельзя

двоим читать одно и то же. В другой раз прочтешь.

«Для чего же я повторял?» — подумал Сережа.

Роздали подарки — мешочки со сластями. Стали играть

в игры. Сережа пытался поиграть тоже, но его очень

толкали; он ушел к своей стенке и занялся сластями.

Большой пряник с белой сахарной корочкой он остазил

для мамы.

Праздник кончился. Ребята разошлись. Мама одела

Сережу и повезла домой.