Ястребиная бухта, или Приключения Вероники [СИ]

Тонкую, белую, с золотистой бирочкой на воротнике. Осмотрела. Ничего не найдя, кроме пятен свежего пота подмышками, да впереди серое, видно пылью запачкал, поднесла рубашку к носу. Его лосьон. И еще запах, тот же, что на его коже, чужой. Выкинула рубашку в стирку. Встала в большую ванну и тщательно вымылась, как он велел, чтоб утром всегда была чистая и пахла хорошим дорогим мылом. Почистила зубы, выполаскивая рот шиплющим десны эликсиром. Накинула длинный атласный халат и вернулась в спальню. Легла рядом со спящим, стараясь не потревожить. Но он все же проснулся, потягиваясь мощным тяжелым телом, крякнул, лег на спину, откидывая тонкую простыню.

— Привет, Машка-Марьяшка. Мой медведик дикий. Ну, иди сюда. Давай. Смотрел в потолок, богато залепленный розанами и херувимами, положив тяжелую руку на мерно двигающуюся голову. И ахнув, прижал к себе, потащил вверх, как легкую куклу, целуя в нос и мокрые губы.

— Ай, молодца, черненькая моя медведица. Цаца, цаца… сама-то хочешь? Нет. Ну, ладно. Она снова легла, натягивая простыню до подбородка. А он ходил по спальне — большой, уверенный в себе, блестел кожей на буграх мышц, хлопал дверцей шкафа, выбирая одежду.

— Я в душ. Ты мне сейчас омлет, с сыром. И коктейль с зеленью и ананасом. Что там еще… Мяса поджарь кусок, тонкий, и быстро. Не в уголь!

— Макс, мне в институт сегодня. Надо. А то ведь отчислят.

— Отчислят — восстановим, — повернулся, голый, с кубиками мышц под аркой ребер, хлопнул себя по бедрам, одобрительно разглядывая в зеркале.

— На хрена тебе вообще туда ходить? Давай я подъеду, побазарю с деканом, выкуплю диплом. Или что? Хочешь там глазами стрелять на прыщавых стюдентов? Смотри, Мишутка, я же тебя тогда…

— У тебя на рубашке помада, — сказала она, не двигаясь.

— Твоя, небось, — Макс взял щетку, проводя по густым волосам.

Бросил на туалетный столик, поворачиваясь к Марьяне. Та криво улыбнулась:

— Я не крашу губы.

— А зря. Хотя вот сейчас они у тебя очень даже пухленькие, сочные.

Понимаешь, что для маленьких медвежат лучше всякой помады? Марьяна села, стягивая на талии атласный поясок.

— Максим, я не шучу. Насчет помады. Она чья? Дверца шкафа прогремела и захлопнулась. Зеркало с готовностью отразило Марьяну.

— И я не шучу, — сказал Токай, — тебя сильно ебет, чья помада?

Мало вот этого всего? Согласилась, живи. Не обижу. Но и ты меня не обижай. Поняла?

— Да…

— Так почему до сих пор не на кухне? — удивился весело, и, поворачивая красивую белую спину, пошлепал в коридор, — мясо не пережарь, смотри. Тяжело поднявшись, она пошла следом. Не поворачиваясь, он продолжал говорить.

— В час вернусь, к обеду. Соляночку смастери, фирменную свою.

Картохи пожарь с сальцем. В четыре мне в спортзал сегодня. За открытой дверью ванной зашумел душ. Через плеск воды слышался бодрый голос Токая:

— Иванна сказала, к ней сегодня модельерша придет. И эта, маникюрша. Спрашивала, тебе надо. Я сказал, конечно. Наведешь марафет. Будешь у меня самый красивый медведик в лесу. Марьяна ссыпала зелень и кубики ананаса в прозрачный контейнер, с силой нажала кнопку. Блендер завыл, заглушая голос.

Глава 24

Кухня в большой квартире была просторная, светлая. Холодильник серебристого цвета казался роскошным автомобилем, вставшим на дыбы.

Кокетливо поблескивали медовыми витражиками дверцы настенных шкафов. Марьяна открывала дверцы, по кухне прыгали прозрачные тени янтарного цвета. Ставила на длинный разделочный стол мисочки и сковородки, укладывала отдельные для каждого вида продуктов деревянные доски. Кухня радостно дышала светом, готовясь к действу.

Сейчас застучит нож, рассекая на тонкие кольца белые луковицы, ссыплются в миску кубики копченого мяса, колбасы нескольких сортов.

Медленно перельется в бутылке с импортной этикеткой оливковое масло.