Ява

— В казарму учебной роты. За шевелюшками и капушками, — не обращая внимания на старшину, сказал Поляк. — В казарму! Слева по одному! Шагом марш!

— Да-а-а, я всегда говорил, что тебя надо было в учебной роте оставлять, — сказал Жеволудов.

— Да на кой мне хрен ваша учебка. Я птица вольная. Свободолюбивая. Что Вы кроме своей казармы видели? А я хоть разок в неделю, но за пределами части бываю, — отпарировал сержант, пока отделение извлекало из всевозможных нычек своё богатство. — Что? Так быстро? Молодцы! В колонну по два! Становись! Равняйсь! Смирно! Шагом марш!

Строем сходили в солдатскую лавку. Перед покупками передали сержанту необходимую для «дозаправки» сумму. Остатки потратили на сигареты, конфеты, лимонад, консервы…

На обед идти не хотелось. Но порядок есть порядок.

— На марше вести себя достойно и хорошо. Чтоб внешний вид, как с иголочки. Личных вещей не терять. Обмундирование не портить, — это уже после обеда старшина Жеволудов занимался вливанием прописных истин. — Так, вещмешки все взяли? Раскрываем для проверки. Я вас знаю, водителей. Обязательно что-нибудь да где-нибудь приныкаете. Так. О, Мишин, ну ты в своём репертуаре, а на кой тебе в лесу простынка?

— Солдат должен соблюдать личную и общественную гигиену, — отчеканил Слава.

— Какая, на хрен, гигиена? Сдать в каптерку. Как работать или в наряд, так сображалка не работает. Как где и что стыбзить, так он первый, — старшина заулыбался. — Если хочешь завалить дело, поручи его Мишину. Поехали дальше. Нет, отделение водителей, вы меня парите. Я здесь кому? Я здесь что? Рулов!

— Я!

— На что тебе пять трусов?

— На всякий случай, товарищ прапорщик!

— Сдать в каптерку.

— Товарищ прапорщик…

— Сказал сдать, значит сдать. Ну, у остальных вроде бы всё в порядке. Вещмешки завязать, за плечи надеть. Фляжки нигде не бросать. Ложки не терять. Солдат без ложки, что … Ладно. Равняйсь! Смирно! Вольно! Яванский — старший! Правое плечо вперёд, шагом марш!

На ближайшие сутки, двое воля вольная. В автопарк прилетели, словно крылья выросли.

— Участники автомарша, в колонну по два. Водители — первая шеренга. Старшие — вторая шеренга. Становись! Равняйсь! Смирно! Равнение на средину! Товарищ…

Напутствие перед маршем прозвучало буднично. Все с нетерпением ждали только одну команду. И наконец-то:

— По ма-ши-и-на-а-м!

Водители влетели каждый за руль своей машины. Старшие заняли места пассажиров, надели наушники и взяли в руки тангетки переносных радиостанций.

Автотранспорт стоял в один ряд. Впереди во фронт стоял зампотех части — высокий худощавый полковник лет шестидесяти. Вся голова покрыта седыми волосами. На переносице сидели очки с большими стеклами. Слегка сутулясь, он смотрел торжественно на счастливые мальчишечьи лица водителей. Полковник поднял правую руку вверх и сделал вращательное движение. Вмиг заревели двигатели машин.

Командир части предпочёл ехать с уже проверенным водителем. За рулём ещё двух машин сидели переведённые из другой части ребята с Украины.

Пожилой зампотех прошёл вдоль ряда рычащих и гудящих мощными двигателями машин. Кое-кому показал на свои глаза, напоминая о включении ближнего света фар. Открыл заднюю дверцу командирского УАЗика. Широким жестом махнул левой рукой вперёд. Колонна медленно, но уверенно двинулась, набирая скорость.

Валерка ехал, испытывая противоречивое чувство неописуемого счастья и непреодолимой грусти. Счастлив он был так же, как и его товарищи. Ему нравилось управлять большой машиной. Он любил рокот двигателя и запах, который есть только у машины, какой-то одинаковый для всех, смешанный: бензин, тепло и газы. Грустил он потому, что ему достался «ЗИЛ-131» боевой роты, который нёс на себе тяжеленный кунг с различным радиооборудованием. Валерка крутил баранку и думал:

«Не везёт, так не везёт. Домой не отправляют. Придумывают какие-то отмазки. С ротой материального обеспечения, походу, тоже пролёт. Остаётся стремиться остаться сержантом в учебке. Чем раз в полгода пыль протирать тряпочкой с кабинки в парке батальона, лучше уж в тепле учебной роты ласты парить». На том и порешил. Что будет, то будет. Осталось стремление отправиться служить поближе к дому. И появилось новое, уже более осмысленное, армейское решение остаться служить в учебной роте. Грусть постепенно улетучилась, и настроение приподнялось. Неожиданно для самого себя, Валерка запел частушки:

Скажи, мама, скажи, папа,

Как избавиться от храпа?

К милке зря ищу подход,

А нахрапом — не даёт!

Боковым зрением поймал на себе изумленно-удивлённый взгляд офицера. Продолжил:

На пригорке, у колодца,

Где стояли два ведра.

Милка крепко обнимала,

Поломала два ребра!

— Слышишь, Ява. Ты у нас ещё и певец?

— Никак нет! Так, на ум пришло.

— Больше не идёт?

— Отчего же. Идёт. Только товарищ старший лейтенант. Просьба. Не говорите, пожалуйста, никому.

— Не скажу. Пой. А то что-то скучновато едем. Надо было хоть радиоприемник взять с собой.

— Тогда слушайте, — и Валерка стал петь частушки, коих он знал просто множество и на разные темы. Похабные и не очень:

Мне бы чё, да мне ничё,

Мне бы водки чарочку.

И на печку под бочок