Ява

— Чего смотришь, присаживайся. Бери котелок и ложку. Держи, Валерка, — протянул нехитрую солдатскую утварь Рома. — Давай поближе. Пять капель будешь?

— Нет, не хочу. Что-то устал…

— Нам больше достанется, — не дослушав товарища, сказал Сашка.

Тихо разлили горячительную жидкость в картонные стаканчики из-под мороженого и выпили.

— Ох, хорошо пошла. У меня с непривычки аж по шарам вдарило, — Олег повернулся к Валерке и делился впечатлениями.

Кушали тихо. Постепенно, разогретые хоть и малым количеством, но все-таки водки, ребята стали веселее.

— Слышь, хохлы, а сбацайте какую-нибудь песню… А?.. А мы подхватим. Чё-то скучно сидим.

— Мы не хохлы, — обиженно произнес Ульян, — мы украинцы.

— Да я это знаю. Просто украинцев, живущих за пределами Украины, почему-то называют хохлами. Ты не обижайся, Ульян. Я же не со зла.

— Ну, буду я тебя называть кацапом. Тебе приятно? — заспорил Ульян.

— А это кто?

— Русский, живущий на Украине.

— А-а-а! Я думал, что это какое-то ругательство. Да называй хоть так, хоть эдак. Что хохол, что кацап, мне всё едино.

— А мне нет, — начал заводиться Ульян.

— Э, орлы ощипанные, хватит распушать хохолки. По одной земле ходим. Чего делите? — попытался осадить пыл товарищей Валера.

— Да не обращайте на него внимание, — заговорил Тимофей, наворачивая кашу с бутербродом, — он с Западной Украины. Они там все не любят москалей, то есть русских. Он на этой почве готов землю грызть. Бейте его, да хоть убейте, всё одно при своём останется. Не обращайте внимания.

— Ты это, земляк, брось, — зло покосился на Тимофея Ульян.

— Вот и я для него врагом стал. Натура такая.

— Хватит. Не хватало ещё драки среди своих, — доев кашу и вдоволь наслушавшись глупостей, сказал Валерка. — Давайте частушки петь да анекдоты травить. У вас ещё выпивон остался, или весь добили?

— Треть пузыря осталась, — посмотрев сквозь бутылочное стекло, сказал Игорь.

— Разливай. Выпили и по койкам. Будем лежать и травить, кто что знает.

Так и сделали. Разлили остатки. Выпили под закуску и разлеглись по койкам. Кто-то из ребят подкинул дровишек. Кто-то снял гудящий чайник, с булькающей водой.

— А где остальные? Поляк и команда?

— Они сказали, что в машине будут ночевать. Им так лучше, и от офицеров подальше.

— А-а-а! Ладно, — сказал Валерка и запел,

Не нужна теперь диета,

Без неё мы справимся.

Дотянуть бы нам до лета,

На траве поправимся.

— Это что? Частушка про коров? Ха-ха-ха!

— Да-а-а, так и заснуть недолго. Ну, ты, Валерка, и затянул.

— Знаешь лучше? Давай, начинай…

— Знаю. Начинаю, — и Ромка запел,

Ничего я не боюсь,

Ни ножа, ни финки.

А я шофера боюсь!

Он возьмёт в кабинке.

Палатка разразилась смехом. Кто-то в темноте подхватил эстафету,

Был я толстый, был я гладкий,

Истаскался по солдаткам.

Истаскался, извалялся,

Только член большой остался.

Затихли последние споры. Сквозь смех раздался голос следующего исполнителя,

Манька лифчик приодела,

Но в него не впёрла тело.

Манька лезет вон из кожи –

Попке лифчик нужен тоже.

Веселье набирало и набирало обороты,

Испугался, изумился,

Отшатнулся мужичок –

У меня в трусах включился,

Проблесковый маячок.

Так, то разражаясь смехом, то замолкая, заснули. Тихо и мирно стало в палатке. Только потрескивала сырыми дровами буржуйка. Как и что делали офицеры в эту ночь, ребятам было глубоко наплевать. Их никто не трогал и это было самым главным. На свежем таёжном воздухе сон был глубокий и крепкий.

Утром, чуть забрезжило в палатке лучами солнышко, ребята один за другим просыпались.

— И вставать не хочется, — Мишин пожаловался.

— А кто тебя поднимает? — изумился Сашка

— Никто. Просто в туалет хочется, сил терпеть не имею.

— Иди.

— Понежиться хочется.

— Не иди.

— Нет, всё-таки пойду, а то лопну, как шарик. Забрызгаю всех.

Мишин спрыгнул с кровати и выскочил из палатки. С улицы доносились лесные звуки. Пели птички. Стрекотали кузнечики. Где-то долбил дятел. Монотонно работал дизель-генератор.

— Чего-то долго его нет. Заблудился, что ли?

— Нет, он просто не донес. Разорвало парня. Ха-ха-ха!

— Это ж сколько терпел. Даже для себя лень.

Через несколько минут приподнялся полог палатки и внутрь вошёл Слава. Его тощее лицо выражало удивление. Глаза были широко открыты. Волосы, вернее, отростки былой лысины, стояли, как антеннки. Множество мелких и колючих проволочек. Его движения были слегка, но более чем всегда, заторможенные.

— Фу-у-у! — присев на краешек кровати, выдохнул Слава.

Все смотрели на него с удивлением, сохраняя полное молчание, которое нарушил Роман:

— Что стряслось?

— Не знаю.

— Сходил?

— Куда?

— В клозет. Ты чё, оглох?

— Не знаю.

Заинтригованные, ребята стали подгребать к Славе поближе. Валерка провёл ладошкой по Славиным волосам,

— Ого. Как проволока. Куда тебя занесло?