Ява

— А ну цыц. Чего удумали, моего начальника кадров на смех поднимать, — сердито, но добродушно пожурила женщин Людмила Николаевна. — Наташенька, ты ещё не знаешь, кто будет, мальчик или девочка?

— Нет, Людмила Николаевна.

— А кого сама ждёшь? — начали вторить председателю молодые женщины.

— Не думала как-то, — виновато произнесла Наташа. — Наверное, девочку.

— А папашка кого хочет? Наверное, мальчика? Они все о мальчиках мечтают.

— В погоне за мальчиками род мужской укрепляет позиции рода женского, — философски заметил один из уже изрядно подвыпивших грузчиков, чем не на шутку рассмешил всех присутствующих.

— Вы знаете, у меня Валерка думает по-другому, никак все. Он сказал, что какая разница, мальчик или девочка, главное это наш ребёнок, наша кровинушка.

— Завидую я тебе, Наташка, — сказала технолог колбасного цеха Валентина.

— Чему завидуешь? Пока молодые — любовь, а потом нудная семейная жизнь.

— Не мерь других по себе. И не завидуй чужому счастью, — шикнула на нерадивую Наталья Петровна. — У тебя, Наташенька, всё будет не так, как у других. И муж у тебя золото, и ты золотая, и детки у вас будут золотые.

— Не семья, а золотые прииски. Ха-ха-ха!

— Так, начинается пьяное хамство, и время пошлости пришло. Всё, мои дорогие. Проводили Наташеньку и на рабочие места, — командным голосом произнесла Людмила Николаевна. — Рано ей ещё ваши жизненные школы изучать. Наташенька, я сейчас попрошу своего водителя Жорика отвезти тебя домой. «Уазик» не «Жигули», но на нём всё ж веселей, чем на автобусе. Ну, моя маленькая, иди я тебя поцелую, и побегу в контору. Не забывай. Заходи.

Все вместе вышли на улицу из цеха. С противоположной стороны уже стояла небольшая очередь сдатчиков натуральных продуктов. Из конторы вышел водитель председателя.

— Наташенька, садись в машину, поехали.

— До свидания. Спасибо Вам.

— Это тебе спасибо. С тобой и зимой — лето. Мы все по тебе будем скучать. Как родишь, дай знать. Приедем поздравить, — сказала Наталья Петровна. — Ну, доченька, побежала я на работу. Видишь, сколь народу собралось. Неудобно как-то.

Наташа заняла переднее пассажирское место в машине. Помахала всем через окошко, и Жорик включил передачу.

Дома уже была Маришка, вернувшаяся из школы. Она сидела в своей комнате и усердно учила уроки. Наташа решила ей не мешать. Она пошла на кухню. Очень сильно хотелось пить чай. Сидя за столом смотрела в окно. Вот и осень уже наступила.

На Камчатке осень наступает быстро. Раз и всё желто-коричнево-красное. Раз и уже все деревья стоят голые, а листьями играет ветер. Бабье лето обычно стоит очень тёплое. Однако короткое. Максимум недели две, и то в самом лучшем случае.

— Привет! — вошла на кухню Маринка. — Ты сегодня рано. Плохо?

— Нет, хорошо. Сегодня последний рабочий день. Буду теперь тебя из школы встречать. Уроки проверять, — пошутила Наташа.

— Ещё один контролер выискался, — сердито заметила Марина.

— Где потеряла хорошее настроение?

— А!

— Не отмалчивайся. Давай поговорим.

— Чего разговаривать?

— С Мишкой поругалась?

— Не поругалась, а отшила его окончательно. Возврата в прошлое нет.

— Ну-ну. Поделись опытом. Что же он такого натворил? За что мальчиков нынче отшивают?

— Придурок… Поспорил с мальчишками, что поцелует меня при всём классе.

— Ну, это не новое. Со многими случается.

— Да-а-а? Так он поцеловал. И не просто поцеловал, а взасос. Придурок. Во время урока.

— Как во время урока?

— А так. Разыграл меня, будто под партой мышка пробежала. Я вскочила и он встал. Я повернулась к нему, а он меня заграбастал своими лапищами. Сдавил, как тисками. И, представляешь, целует. Я ни туда, ни сюда. В классе тишина. Потом все начали хлопать, смеяться и кричать: «Горько!». Мне так стыдно стало. Я расплакалась и выбежала из класса.

— Дуреха, маленькая, — Наташа обняла Валеркину сестрёнку. — Радоваться надо, а она плакать. Эх ты… Извини, я тебя перебила.

— Убежала из класса, а он за мной… Бежит… Извиняется. Я молчу и плачу. Потом развернулась и влепила ему по щеке, чтоб не зарывался. Он стоит, своими большущими ресницами лупает. Кучеряшки врассыпную… Мне его даже как-то жалко стало, но стою и молчу. А он говорит: «Если не простишь, выпрыгну в окно» и вскочил на подоконник. Я про себя посмеялась, мол, прыгай, ничего с тобой не станется, второй этаж только. Он постоял, подождал и прыгнул, — Маринка заплакала навзрыд.

— Это что за истерика? Ну, перестань. На, водички попей. Что случилось? Толком скажи.

— Ногу поломал. В больнице лежит.

— Ты к нему ездила?

— Нет.

— И чего выдрипениваешься? Одевайся, поехали. Отшила. Окончательно, возврата нет, — передразнила Маринку Наташа. — Раз плачешь, значит, не всё так плохо. Одевайся. Поедем к твоему горемыке.

— Наташа, а как ты поедешь? Устала ведь.

— Ничего страшного. Мне полезно прогуляться.