Языковая структура

то оптатив doiēn – «дал» вовсе не обязательно понимать как только субъективную мысль лица, говорящего в главном предложении. Скорее это есть точка зрения самого автора и, следовательно, и читателя этой фразы, для которых это «давание», конечно, есть только образ тех или других когда-то бывших мыслей или действие лица, говорящего в главном предложении. И для автора, и для читателя это вполне естественно. Другое дело в этих случаях – конъюнктив после главного времени управляющего глагола. Если мы скажем: «Мы кормим собак, чтобы они охраняли (phylattōsin) жилища», то этот последний конъюнктив выражает непосредственное ожидание и прямую цель при тех или иных действиях субъекта, выраженного в главном предложении. Если же мы скажем: «Мы кормили собак, чтобы они охраняли (phylattoien)», то для произносящего эту фразу, действие в главном предложении отошло в прошлое, а цели, которые были достигнуты этим действием, тоже перестали быть реальной действительностью и превратились только в простое представление или чистую возможность. Поэтому здесь в придаточном предложении и оптатив.

4. Opt. iterativus

Кроме закона косвенного оптатива греческий синтаксис выдвигает еще закон повторного оптатива, который трактуется обыкновенно вне всякой связи с косвенным оптативом. Тут, однако, имеется вполне определенная связь, и ее нужно уметь точно формулировать.

Прежде всего сходство между косвенным и повторным оптативом имеется в том, что оба они находятся в зависимости всегда только от исторического времени управляющего глагола в главном предложении. Но важен также и самый смысл этой повторности или многократности, о которой говорит данный оптатив. Конечно, повторность или многократность отнюдь не есть что-нибудь субъективное и существует вовсе не только в представлении какого-нибудь субъекта. Вместе с тем, однако, то явление, которое повторяется много раз, может быть рассмотренно как некоторого рода неполная действительность, которая не может проявить себя сразу и целиком, но проявляет себя частично и многократно. Тут действительность – как бы рассыпанная, рассеянная, которая, проявивши себя один раз, может проявить себя и в другой, и в третий раз, а может и вообще не проявлять себя. Эта неопределенность и дает возможность греческому сознанию рассматривать повторное действие как потенциальное или гипотетическое и потому пользоваться для его выражения оптативом. Для обозначения этого обобщенно многократного действия в зависимости от главного времени управляющего глагола мы имеем в греческом языке обычно конъюнктив, т.е. наклонение ожидания. В случае же зависимости от исторического времени управляющего глагола это обобщенно многократное действие уже теряет свой смысл в качестве непосредственно ожидаемого и начинает рассматриваться только по своему содержанию, только в своем составе; и поэтому его обобщенность и ожидаемость превращается просто в повторность и многократность. Таким образом, грек имел все основания такую повторность, зависящую от исторического времени управляющего глагола, понимать потенциально и, следовательно, выражать при помощи оптатива. Этот повторный оптатив имеет то общее с оптативом косвенным, что оба они понимаются греком как гипотетическо-потенциальные.

Примеры:

Hom. Il. II 18 «Какого царя или отличного мужа он (Одиссей) ни догонял (opt.), он останавливал его любезными словами»;

Xen. Anab. II 5, II «Кир был больше всех других способен делать добро тому, кому бы он только ни захотел (opt.)»;

Xen. Anab. I 5, 2 «Ослы всякий раз, когда кто-нибудь их преследовал (opt.), пробежавши вперед, останавливались на месте».

Необходимо заметить, что употребление итеративного оптатива в греческом тоже не абсолютно, а ограниченно.

Твердо и определенно этот оптатив мы находим лишь в предложениях относительных и обстоятельственных времени, условия и уступления. В остальных типах предложений он употребляется редко или совсем не употребляется.