Языковой вкус эпохи

Значительная часть новой фразеологии связана с политической деятельностью, с борьбой политических течений, партий и групп в условиях плюрализма и демократических свобод: правовое государство, перестроечная фразеология, голос охлократии, митинговое право, обновленческое движение, автоматчики «спецназа» (Пр., 17.2.90), поколенческий опыт (У нас очень сложное общество, прежде всего, по поколенческому опыту – Пр., 16.4.89).

Осудив тоталитаризм, сращение партийного и советского аппаратов, превращение политической партии в класс командующей номенклатуры, руководство страны стремилось различить власть законодательную, исполнительную, судебную; зимой 1993 года стали говорить также об учредительной (президентской) власти, а еще позже о власти представительной (главы представительной власти регионов – РВ, 27.8.93, законодательные /представительные/ органы субъектов Российской Федерации – РВ, 10.11.93). Судя по прессе ни до, ни после принятия Конституции полной ясности в этих вопросах не было, и можно привести немало рассуждений вроде такого: страна получит не полупрезидентскую (и уж конечно не парламентскую) форму правления. Россия станет президентско-плебисцитарной республикой (РВ, 24.11.93).

Выражение партия войны (впервые прозвучавшее в устах А. Козырева) своеобразно коррелирует с выражением партия порядка, в котором ключевым выступает особое, негативно-оценочное значение слова порядок: «партия порядка» в Верховном совете (ЛГ, 17.6.92), апостолы «порядка» и «сильной руки» (Огонек, 1992, 2), навести в стране порядок (НГ, 12.12.91). Ср.: Иные обозреватели-либералы так увлеклись схваткой с «партией войны», что перевоплотились из журналистов в непосредственных участников политической борьбы (Пр., 22.2.95). Единственной реальной силой в регионе оказывается «партия войны» (Изв., 31.3.95).

Можно напомнить также выражения хельсинкский процесс, чехословацкая весна, бархатная революция, югославский вариант, беловежские соглашения, августовские дни (о путче 1991 года), а также Белый дом (на Краснопресненской набережной Москвы).

Первой кузницей новых политических терминов и организационных выражений стали заседания Верховного совета, широко транслировавшиеся и таким образом авторитетно и сразу распространявшие их по всей стране. Анализ этого процесса дан в серии уже упоминавшихся статей С. И. Виноградова «Слово в парламентской речи и культура общения» (РР, 1993, 2–4). Парламентское языкотворчество часто вызывает раздражение, ибо многие считают, что оно отражает недостаточную человеческую порядочность ряда депутатов. Одна молодая журналистка заметила: «У нынешней политической риторики аморфная логика и алогичная форма» (РВ, 28.8.93). Но, разумеется, в нем много и вполне полезного, и достойного.

Даже в чисто заседательской процедуре парламентарии стремились выйти за пределы старых формул, привычных для предшествующей эпохи, даже тогда, когда вряд ли менялась суть обозначаемого организационного действия. Так, классические формулы ведения партийного собрания – принять проект за основу, внести в текст поправки, принять решение в целом заменилась более дифференцированными принять в первом чтении, провести второе чтение, голосовать представленный проект с голоса, выступить по мотивам голосования, провести поименное голосование, мягкое (или бархатное) голосование и даже голосование вручную. Ср. также: определиться с повесткой дня, установить регламент, сослаться на норму, выступить по содержанию предложения, аргументировать формулировку, информационное заседание (сообщение, ответы на вопросы, но без дискуссии).