Языковые основы русской ментальности

В заимствовании литературных жанров велика роль языка-посредника; таковым поначалу был для нас старославянский язык (возник в X в. на староболгарской основе), к моменту распространения христианских текстов на Руси уже имевший качественные переводы с греческого и латинского языков. Более того, и потаённую литературу — апокрифы различного содержания — древнерусские книжники получили сначала в переводах, сделанных в Восточной Болгарии. Разница заключалась лишь в некоторых расхождениях в лексике и в произношении. Например, там, где болгарин писал жизнь или болѣзнь, русский автор предпочитал слова живот и болесть или недуг. Если болгарский книжник по старинке писал (и произносил) благодѣть, нощный вран, прежде, то русский его собрат заменял подобные формы на благодать, ночной ворон, преже или (что важно) оставлял их наряду со своими разговорными формами, так что в результате столкновения старых и новых форм в одном тексте постепенно вырисовывались различия в стиле, высоком и обычном.

Так преобразовывался материал литературного текста — форма, в которую облекается всякая мысль. И в нашем изложении, естественно, возникает проблема языка, стиля и жанра.

Язык изменяется постоянно; сначала в качестве литературного языка (языка древнерусской литературы) был представлен только церковнославянский (и параллельно ему «наддиалектный» русский в устных формах фольклора — с усреднением диалектных форм, с обобщением литературных формул независимо от места сложения устного текста). С XVII в. мы видим уже соревнование двух форм литературного языка, церковнославянского и русского, а с XIX в. в качестве литературного (и языка литературы) является и навсегда остается национальный русский, потому что развитие новых поэтических средств и речевых формул возможно только на материале родного — «живого» — языка, только он обогащается семантически.

Стиль также постоянно преобразуется, на первом этапе [1] с предпочтением высокого стиля как единственного, на втором [2], а это рубеж XIV-XV вв., «Зрелое Средневековье», в поэтической практике открывают (Епифаний Премудрый) стиль средний и, наконец, стиль «подлый», т. е. низкий (этап [3] в середине XVII в. в текстах протопопа Аввакума). Формула речи как основной элемент текста семантически сводится к отдельному слову, сгущается в одно слово. Никогда не знаешь, действительное ли событие описывает автор древнерусского текста; иногда события никакого не было, но искусный подбор художественных формул может его воссоздать, как случилось это, например, с летописным описанием битвы на Альте в 1016 г. В древнерусском тексте этапа [1] вещь создается словом, но такое слово как символ и образец сохраняется и в последующих воспроизведениях текста; так, образы святых братьев Бориса и Глеба, созданные в произведениях второй половины XI в., в текстах начала XV в. представлены как символы: на Куликовом поле они ободряют русских ратников, суля им победу. В пределах традиционных текстов возникает устойчивое соотношение между семантикой-смыслом и стилем-формой:

Принадлежность к литературе стала определяться не только границами жанра, но и характером стиля. Именно поэтому многие жанры древнерусской литературы уходят из «беллетристики» — создается новый тип художественной литературы, возникает проблема авторства, прежде всего как возможности выбора поэтических средств языка и жанра.

В связи с этим преобразуется и жанр, что видно на любом традиционном жанре древнерусской литературы: житие постепенно развивается в «поведание» или «повесть» (например, о князе Скопине-Шуйском, народном герое XVII в., по прежним канонам тоже своего рода житие), а эта последняя незаметным образом переходит в жанр романа в Новое время (например, протопоп Аввакум пишет о живом себе в своём житии, превращая житие в «первый русский роман»).

Так обстоит дело с той исходной точкой, которую в семантическом треугольнике мы назвали «словом»: «Вначале было слово».

Идея: периодизация по различительным признакам. Итальянцы читают Данте как понятного им даже по языку писателя; с некоторыми оговорками то же относится к любому классику мировой литературы в европейских странах. Младшего современника Данте — первого великорусского писателя, известного по имени, Епифания Премудрого нам приходится переводить на современный язык: глубина исторической памяти у нас прервана культурными революциями XVII и XIX в. Изменились литературный язык, типы художественного творчества и принципы сложения текста.

Все такие изменения происходили во времени и определялись своими условиями. Изменялся сам стиль жизни, и литература откликалась на эти изменения.

Чтобы лучше увидеть смысл происходивших изменений, выделим три периода, которые не раз еще будем рассматривать и дальше.