Ибо крепка, как смерть, любовь… или В бизоновых травах прерий

Совсем рядом начиналось озеро. Каноэ с Уинаки и Сколкзом медленно скользило по зеркальной глади. Было видно, что они не спешили. Куда уже было спешить. В чужую страну от родных берегов? Лодка рассекала волны и уносила куда-то вдаль Сколкза Крылатого Сокола, которому она ведь наговорила столько бранных и обидных слов, ожесточенного и яростного Сколкза, который пронесет эту ярость сегодняшнего вечера в своей душе, наверное, ведь через всю свою жизнь.

Какая тишина стояла на берегу! Какое великолепие было разлито вокруг! В этих пониклых ветках прибрежной ивы, в этой зелени сочной осоки, в этих переливах и красках вечернего света… Жизнь, это была жизнь. Когда снова и снова встают в небо рассветы и пахнут летние травы, когда кажется, что дай тебе жизни еще тысячу лет – и то будет мало, наверное. Но тысячи лет все равно ведь не будет… «Пядень твоя – мера жизни твоей, и не простирается она дальше; персты твои указывают на пять степеней этой меры. Малым перстом начинается пядень твоя и оканчивается перстом большим. Так младенчество – начало твоей жизни, а конец ее – старость. Малым перстом, первым возрастом младенчества, начинается жизнь твоя; потом идет она до второго перста – неразумного детства; после этого человек стоит посредине, – в горделивой и надменной юности; за этим следует четвертый возраст совершенного мужа; потом мера начинает умаляться, а так как не достает еще одной степени, то приходит старость; это большой перст – конец жизни. Вот мера твоя, если определено тебе совершить ее вполне»[131].

Почему она вспомнила? Потому что вместе с вечерним светом на землю словно лилась ведь и тайная печаль? Красота и великолепие спускающегося вечера почему-то сейчас понимались Хелен словно приговором самой себе: «”День Господень, якоже тать” (1Фес.5:2), и поемлет тебя незаметно. Проводи жизнь свою в мире, запасайся добрым напутием, чтобы соединиться ей с Богом, и тебе, в конце ее, снова обрести ее там, если здесь будешь жить добродетельно. А если живешь нечестиво, то жизнь твоя проходит; она уже потеряна; станешь искать ее, – и не найдешь. Если вода вылита на землю, тебе невозможно ее пить; но если она налита в сосуд, то сбережется тебе для питья. Не проводи жизнь твою во гневе и ненависти, не трать ее на хищения и обиды, иначе не найдешь ее. Непотребством и татьбой (воровством) не уподобляй жизнь свою гнилой воде; иначе поглотит ее земля, и глаз не увидит ее больше. Не в зависти и коварстве, не в гневе и вражде, словом, не в пороке каком проводи жизнь свою; иначе она потеряна, и ты – действительно мертвец, потому что утратил жизнь свою.

Ничто так не любезно для человека, как жизнь; за нее, если бы можно было, отдал бы он целый мир. Итак, гонись вослед за добрым, чтобы жизнь твоя, хотя и течет она как вода, собралась опять в Боге. К Богу направляй малый поток жизни своей, чтобы, когда иссякнет здесь, сделался там морем жизни. Невелик у тебя ручей жизни в этом преходящем мире; направь его к Богу, чтобы сделался бездной жизни. День за днем струится и утекает жизнь твоя; излей ее в Бога, чтобы обрести ее для себя в том мире.

Да не обращает в ничто жизнь твою гнев, да не губит ее грех; иначе ты – всецело мертв, потому что совершенно лишен жизни. Если гнев вселится в душу твою, то им уже уничтожен день твоей жизни; по крайней мере, не дозволяй гневу переходить на другой день, чтобы не погубил он всей жизни твоей. “Довлеет дневи злоба его” (Мф.6:34), – как говорит Спаситель наш. Довольно гневу, если погубит и один день твоей жизни; не давай ему переночевать в душе твоей; да не зайдет солнце прежде, нежели удалится от тебя гнев. Не добрый странник поселился у тебя; гони, понуждай его выйти; не давай ему места»[132].

VIII

«Не знаете, какого вы духа…» (Лк. 9, 55)