Ибо прежнее прошло. Роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе

У начала кирпичной дорожки стоял первый гость Степана Ибрагимовича - седой, стриженный ежиком мужчина лет пятидесяти, с суровыми чертами лица. Мужчина одет был в военный френч без знаков различия. В одной руке нес объемистый сверток, предназначенный, как видно, в подарок, другою вел под локоть наряженную в нечто блестящее супругу. Мужчину звали Василий Сильвестрович Мумриков - капитан Мумриков, заместитель начальника РО НКВД, начальник СПО - секретно-политического отдела.

Не успел Василий Сильвестрович дойти до крыльца, как колокольчик зазвенел снова. Один за другим стали подходить гости.

Если бы откуда-нибудь из-за кустов шиповника проследить за движением их по кирпичной дорожке к дому, то уже только по этому можно было бы составить представление о значительности предстоящего здесь торжества. Самые разные на вид - очень молодые и весьма почтенного возраста люди, с заметной военной выправкой и вполне гражданского вида, нарядные и скромно одетые, с женами и без жен - все без исключения несли они на лице особенное - радостно-взволнованное выражение, свойственное гостям, собирающимся к действительно большому празднику. Мужчины ощупывали на ходу галстучные узлы, женщины помадили губы. Многие, судя по тому, как с интересом оглядывались вокруг, пришли сюда впервые.

Вера Андреевна и Харитон появились у ворот усадьбы без пяти восемь. Харитон подмышкой нес сверток, обернутый пестрой бумагой, у Веры Андреевны в руке были цветы.

Они познакомились в самом начале этой весны - в первых числах марта. Он тогда пришел к ней в библиотеку под вечер, в форме, представился очень серьезно и сказал, что ему необходимо просмотреть полное собрание сочинений Ленина. Это было первый раз за все время ее работы, когда в библиотеку к ней пришел сотрудник НКВД.

- Да, конечно, - кивнула она ему чуть растерянно. - Вы хотите взять сразу все тома?

- В этом нет необходимости, - покачал он головой; из шкафа, где отдельно от прочих книг содержались собрания классиков марксизма, достал первый том, сел в кресло и стал переворачивать страницу за страницей, бегло просматривая каждую.

Прошло часа два прежде чем, наконец, он перевернул последнюю страницу последнего тома. Шел уже десятый час. Вера Андреевна, конечно, не решилась сказать ему, что рабочий день ее давно закончен, сидела у себя за столом, читала.

- Простите, - сказал он ей, вставая. - Я, кажется, задержал вас. Давайте, я провожу вас домой.

Потом еще несколько раз он заходил к ней в библиотеку перед самым закрытием. Брал почитать какую-нибудь книгу и провожал ее до подъезда. Потом пригласил в кино. Он был хорош собой - высокого роста, с правильными тонкими чертами лица. Он был всегда уверен в себе, интересовался только теми вопросами, на которые знал ответы, и военная форма шла ему. Недели через две-три, когда потекли по Зольску первые весенние ручьи, а он стал приносить ей в библиотеку букетики мимоз и подснежников, Вера Андреевна стала понимать, что в планах у него, очевидно, присутствует большее, чем прогулки по вечернему Зольску.

Он интересно умел рассказывать об архитектуре, и отчасти увлек ее именно этим. По его совету она прочитала даже пару книжек по истории градостроительства и архитектурных стилей. Но построек, к которым можно было бы знания эти применить, в Зольске было наперечет. И однажды в воскресенье он приехал к ней домой на черной машине, и пригласил ее съездить в Москву. Она не нашлась отказаться, и они провели в Москве целый день гуляли по улицам и переулкам, обсуждая фасады домов, обедали в ресторане, катались на чертовом колесе в парке Горького.

Он любил рассказывать о себе - о своей биографии, о случаях из жизни, где проявил себя с лучшей стороны, о своих принципах и привычках. Вера Андреевна узнала от него помимо прочего, что отец его умер восемь лет назад и тогда же появилось и стало прогрессировать психическое расстройство у его мамы - учительницы начальных классов. Первое время это было не так заметно - она как будто просто ушла в себя, часами сидела молча, не отвечала на вопросы, по ночам плакала часто. Потом она вышла на пенсию, стала ходить со старушками в церковь. И тогда, по словам Харитона, проявились у нее уже очевидные признаки помешательства на религиозной почве. Ей стало видится что-то невидимое окружающим. Она принялась проповедовать ему Библию, грезить концом света.