Ich hatt' einen Kameraden (У меня был товарищ)

  Танк Штайнера дернулся назад и вовремя. Большевик выстрелил и промазал.

  Русская болванка с визгом пронеслась над головами пехотинцев.

  Ковальски вытащил свисток и отчаянно засвистел в него три раза. Может, кто из отделения еще жив?

  Панцер опять рявкнул, целясь на этот раз ниже, по гусеницам русского. Но бронебойный снаряд пролетел чуть левее приземистого корпуса неуязвимого большевика. Тот неторопливо, словно зная о своей неуязвимости, чуть дернулся вперед.

  Затявкали противотанковые орудия.

  По русским попадали. Отчетливо было видно, как снаряды высекают гроздья искр из советской брони. Иногда монстры даже останавливались. Но это было только в тех случаях, если немецкие снаряды рвали им гусеницы. Тогда, как ни в чем не бывало, большевистские чудища, продолжали вести огонь с места, сметая одно за другим немецкие расчеты ПТО. Пулеметы же их били по залегшей в пшенице пехоте.

  Ковальски свистнул еще раз.

  Наконец, заросли зашевелились. Бирхофф перевернулся на спину, выставив перед собой карабин...

  - Свои, свои... - зачастил ошалевший санитар, тащивший на спине раненого солдата. Забинтованно-окровавленная голова того шаталась из стороны в сторону. С другой стороны, подполз не менее ошалевший стрелок из другого отделения. Вроде бы из другого...

  - Отходим к чертям, - скомандовал Ковальски. - Это не наше дело. Пусть тут толстожопые разбираются.

  Пехотинцы, с радостью подчинившись приказу унтер-офицера, поползли в тыл, уже не увидев, как из-за бугра выползли другие русские монстры. Еще больше в размерах. И, слава Иисусу, всего пять штук.

  Зато их увидел наводчик Кёллер:

  - Доннерветтернохайнмаль, командир! Надо отходить!

  - Без паники, Кёллер! Бронебойный!

  Кулак под нос Штайнеру: он без связи. Штайнер и без кулака сообразил какой надо. В этом бою фугасные оказались не нужны. Выстрел! Пороховые газы волной пронеслись по обоим отделениям. Звенит гильза на полу.

  - Командир, я опять попал! Твою мать. Опять рикошет! Командир, они нас крестят! Что за хрень, командир?

  - Назад, Мюллер, назад! Бегом!

  Рывок рычагов. Хитрый, разворотом, прыжок назад. Три земляных фонтана точно на том месте, где только что стоял "Т-4".

  Выстрел в ответ. Почти мимо... Потому что один из неведомых гигантов, проехав еще несколько метров, все же остановился и замер, не подавая признаков жизни.

  26 июня 1941 года. Взгляд сверху.

  Ни пехота, в панике отползавшая назад, ни ошалевшие артиллеристы, бросавшие свои бесполезные орудия, ни удивленные танкисты не знали и знать не могли, что их атаковала лишь часть русских танков восьмого мехкорпуса.

  Лишь часть...

  Остальные стояли вдоль пыльных украинских дорог. Без топлива, без боеприпасов.

  Совершившие четырехдневный марш, советские танки просто ломались. Тылы не поспевали за рвущейся в бой ударной силой РККА. Не было ни рембатов, ни грузовиков с боеприпасами, ни цистерн с горючим. Ничего этого не было. А если и было, то уже догорало под ударами люфтваффе. Корпусная артиллерия... Тягачи "Комсомолец" и "Сталинец", со своей скоростью в шесть километров в час, просто не успевали за приказами. А тягачей было так мало...

  Но часть танков все же дошла до шоссе Сокаль-Дубно. Дошла и, пожертвовав в отчаянной атаке легкими танками, перерезала его.

  Рвущаяся к Житомиру 11 танковая дивизия 1 танковой группы фон Клейста осталась без снабжения.

  Горела пшеница. Горели, вперемешку, советские и немецкие танки, горели грузовики и санитарные автобусы. Черный дым застил небо.

  Назревала катастрофа.

  Но для кого?

  Шел пятый день войны.

  26 июня 1941 года. Панцершютце Макс Штайнер.

  Блевать, блевать!

  Штайнер буквально выпал на землю и его немедленно вырвало. Впрочем, не только его. Покачивало Мюллера, красноглазый Кёллер схватился за голову, Зингер беспрерывно матерился, зажав уши, Брандт тряс головой, словно пес, вынырнувший из реки.

  - Проклятье, что это было? - захрипел Зингер.

  Макс ответил ему очередным приступом рвоты.

  Пороховые, мать их, газы. Вкусно пахнут только на учениях.

  - Командиров экипажей на совещание! - пробежал, не останавливаясь, адъютант комбата. Лицо его было черно от сажи.

  - Шлюхииии, - простонал Брандт. Но выпрямился и, пошатываясь, пошел куда-то. Потом остановился:

  - А где командир-то?

  Ответа не было. Адъютант уже умчался.

  - Ферфлюхте... Штайнер, собери гильзы, - и Брандт поплелся куда-то. Ну, ему виднее, куда...

  - Нет, ты это видел? - подал голос Кёллер, упав на траву.

  - Ага, - ответил Мюллер.

  Зингер кивнул, а Штайнер промолчал.

  - Я по нему раз пять врезал. Ни хера. Что это было?

  Молчание. Молчание и стоны.

  - Если у русских этих чудовищ будет в два раза больше - нам конец.

  - Нам уже конец, Ханс. Я так думаю. Ты видел, как птошники колотили в русскую бронированную дверь?

  - Клаус... Кажется, я с тобой согласен. У нас есть что выпить?

  - У меня есть, - подал голос Зингер. - Кальвадос кто будет?

  - Я! - в один голос почти крикнул экипаж. - Ты где его взял?

  - Хе! Берег для первого боя. Отметить, так сказать.

  - Да уж... Праздничек... Если таких зверюг у русских много - нам хана, - буркнул наводчик.