Идеальна для меня

— Но я ведь жива… А значит Сабина не сделала ничего, чего нельзя было бы изменить… — ободряюще протянула я, но Конрад и слова не проронил. Он будто поставил себе за цель вытурить меня прочь, хотел остаться наедине. Но я-то знала, что порой подобные желания совершенно неправильные и не несут ничего, кроме душевных мук. — К тому же, девочке всего семь… Она не могла знать, как именно повлияет на меня клубника. Сабина умная, но не всезнающая. Это обычная шалость, вышедшая из-под контроля, Конрад. Ничего более.

Еще до потери сознания вспомнила наш первый разговор о возможном аллергене — в библиотеке, на втором этаже пентхауса. Сабина и Артур якобы спали, в чем сейчас я очень сомневалась. Но была готова поверить, дескать, девочка просто хотела вызвать у меня прыщи или высыпание с чесоткой. Но совершенно точно не смерть.

— Возвращайся, — снова проговорил Конрад, вырывая меня из тревожных мыслей обратно в суровую реальность. Я отряхнулась, промокнув свободной рукой капли пота на лбу, и двинулась с места. Только не в свою постель, а совершенно в другую. Ту, что была ближе, и в ту, где я чувствовала молчаливый призыв о помощи. Ту постель, где я действительно была сейчас нужна.

Конрад заметил мое приближение, когда я уже оказалась в двух шагах. Он повернулся ко мне со сведенными на переносице бровями и спутанно прошептал:

— Что ты делаешь?

Мне было тяжело стоять на месте, слабость в теле граничила с дикой сонливостью. Так что, вяло пожав плечами, я не стала размениваться на сантименты и спокойно присела рядом с Конрадом, заглядывая в серые глаза. Сейчас они казались светлее, чем обычно. Видимо, вблизи свет падал иначе, как-то по-особенному.

— Возвращаюсь в постель, как ты и просил, — оставив капельницу в стороне, я осторожно пристроилась рядом с Шульцем. И хоть постель выглядела слишком огромной для одного человека, для двоих места явно не хватало. Пришлось положить голову мужчине на плечо и устроить руку с катетером на его голом животе. Только в тот момент я поняла, как сильно он напрягся. Ощетинился.

— Ты не должна быть тут, — прохрипел он растерянно. Кажется, не дыша.

— Не должна, — прошептала я ему в тон, ощущая бешеное сердцебиение Шульца и то, как воспылало его тело. — Но ты ведь хочешь, чтобы я здесь сейчас была, верно?

Конрад молчал долго, и я замерла, ожидая его приказа уйти вон, оставить его в покое. Это убило бы меня. Мои смелые глупые порывы быть с ним здесь и сейчас. «Почему ты вообще решила, что твое присутствие сделает ему приятно? Глупая, самонадеянная идиотка!» — пожурил меня внутренний голос, издевательски смеясь. Прикусив губу, я зажмурилась, чтобы не заплакать. Горькое отчаянье вылилось на голову ушатом ледяной отрезвляющей воды.

Стало холодно. Так чертовски холодно, что пробрало до костей. И единственное, что я ощущала, — как тело мое падает на самое дно бездны.

Спустя вечность он выдохнул резко и облегченно, будто принял для себя какое-то решение. Дал вольную. Позволил расслабиться. Рука мужчины легла мне на талию, осторожно прижимая к себе, словно страшась сделать что-то не так, а затем его губы уперлись в мой лоб.

— Естественно, я хочу, чтобы ты была рядом, — выпалил он отчаянно, с некой досадой и недовольством. — Меня это успокаивает.

— Эта мысль тебе неприятна? — задавать мужчине вопросы, зная, что он не увидит моих перепуганных мечущихся глаз, легко. Но ждать ответа было так сложно, что я едва ли не упала в обморок за пятнадцать секунд, пока он подбирал слова.

— Ты лучшее, что случилось со мной в этой жизни, детка. Кроме детей, естественно. — Конрад медленно сглотнул и судорожно вобрал ноздрями запах моих волос. — И это меня пугает.

— Пугает… — эхом повторила я, смакуя его странные слова, дразнящие мое больное любопытство.

— Тебе больно? — с надрывом прошептал он, пальцы его на моем теле сжались сильнее.

— Совсем нет, — без капли лжи протянула я, потому что вот уже несколько минут складывалось четкое ощущение, будто кто-то забрал все мои мучения или впрыснул дозу мощного обезболивающего. Конрад ничего не ответил, тогда я решилась заговорить сама: — Ты ведь не уволишь Стэфана, правда? И того охранника… Как там его…

Грудь Шульца завибрировала, после чего меня затопил его мягкий, полный нежности и обволакивающего покоя голос. Способный вызывать трепет даже у мертвого. Тот самый умопомрачительный голос, грозящий сниться на протяжении всей жизни.

— Ты так чертовски переживаешь обо всех вокруг… И это нравится мне так же сильно, как и раздражает, — он погладил мою руку, а после принялся задумчиво наматывать пряди волос на свой палец. Дыхание Шульца стало спокойным, расслабленным, убаюкивающим. — Стэфан работает у меня слишком долго. Я хочу помочь ему открыть свою фирму. Нечего ему всю жизнь быть шофером, он способен на большее. А «тот охранник» переводится в Вашингтон, потому что там живет его невеста, и через месяц у него свадьба.

Я почти ощутила, как он нахмурился, хотя и не могла этого видеть.

— Но это не значит, что я позволю тебе таращиться на других мужчин.