Идеальна для меня

— Гхм… — слова застряли внутри от полного удивления. Я готова была услышать все, что угодно, только не это. «Конрад и вправду заботлив ко всем, кто ему верен. В своей эксклюзивной, неповторимой манере!» — пронеслось в голове вместе с покалыванием в позвоночнике. — Ты любишь своих людей. Это очень… трогательно и мило.

— «Люблю» — слишком громкое слово. Любить можно женщину, детей и мать. Увы, последнее мне недоступно, — расслабленно протянул он, а я неожиданно впала в полусонное состояние и оказалась неспособна контролировать поток речи, вырывающейся изо рта.

— А все остальное доступно, да? То есть… Ну, ты меня понял…

Я была слишком слаба, чтобы понять, что именно сказала. О чем именно получился этот вопрос. Совершенно не отдавала себе отчета. Зевнув в ладошку, окончательно потеряла нить повествования.

И Конрад снова замолчал, позволяя мне провалиться в легкую дремоту. И когда его губы снова коснулись моей кожи где-то между лбом и щекой, едва-едва, расслышала:

— Уже доступно.

— М-м-м… — сил проронить хоть слово не нашлось. Я лишь поудобнее устроилась на крепкой груди Конрада, вжимаясь.

— Спи, детка, — прошептал он, и я моментально отключилась. — Тебе нужно набраться сил.

* * *

Меня разбудило чье-то присутствие в комнате. Кого-то совершенно незнакомого и чужого. Кто-то будто толкнул меня в спину, выбивая из мира сладких и безоблачных грез.

Распахнув глаза, я обернулась по сторонам: Конрад спокойно спал, за окном была кромешная тьма. «Почти закончился второй день до амнистии», — хмыкнул внутренний голос, который я тут же откинула. Сейчас было совершенно не до этого.

Потому что в палате был кто-то еще. Кто-то, кто совершенно не хотел быть замеченным и прилагал к этому все усилия.

В самом углу комнаты располагалось широкое просторное кресло, сейчас оно находилось в тени, но женские ноги в белых колготах и красных туфлях на низком каблуке попали во внимание сразу.

Я затаила дыхание, парализованная ужасом. Каждая клеточка тела напряглась, будто зная о чем-то, чего не знала я.

— Простите, миссис, — прохрипела я — каждое слово давалось с каким-то адским трудом и срывалось с губ едва различимым шёпотом. — Но… Вы кто? Как вы тут оказались?

— Дежурная медсестра. Доктор Грин прислал меня к вам на ночь, нет причин для волнений, — деловито произнес спокойный миловидный голос, обладательнице которого было не менее пятидесяти лет. Почему-то слова незнакомки не успокоили разыгравшееся воображение, но я все же кивнула, показательно улыбаясь.

«Зачем дежурной медсестре сидеть в темноте, если рядом расположен торшер?» — озадачивалась одна часть меня. «Потому что она не хотела нас будить без резкой причины. К тому же, охрана Шульца повсюду. Незнакомец никак не мог здесь оказаться!» — вторила другая. «И все же, почему она не представилась?» — не унималась первая.

— Простите, как вас зовут? — выдавила из себя я, незаметно пощекотав Конрада пальцами по животу, что не вызвало бы повышенного внимания. Только вот Шульц никак не отреагировал, продолжая спокойно сопеть. Я не стала толкать его активнее, ведь не знала, как именно отреагирует на это медсестра. К тому же, не обладала информацией, на какой части тела Шульца была проведена операция.

— А как тебе больше нравится меня называть, Эмми? — с явным сарказмом хмыкнула женщина, вызывая по моей спине рой мурашек. Что-то знакомое было во всем этом. Нечто, что со мной уже происходило.

— Мы с вами ранее не встречались? — голос предательски дрогнул, сердце упало куда-то в пятки. Что-то внутри меня отчаянно не понимало, почему именно так страшно. Жутко. Невыносимо. До дрожи. До трясущихся колен. И я не могла взять себя в руки, превращаясь в хрупкого и беззащитного младенца. Бессильного и жалкого.

— Я с тобой — да, — медленно качнувшись, женщина поднялась с места. Я вжалась в постель, мечтая провалиться сквозь землю от окутывающего с ног до головы предчувствия чего-то необратимого и ужасного. — Вряд ли ты знакома со мной. У тебя ведь не было времени навещать меня, так? Ты была слишком занята обустраиванием своей жалкой жизни. Засадила нас с Джеком в клетки и рада. Только ничего вечного не бывает.

Она придвинулась ближе, позволяя полнолунию озарить Ее лицо: тонкие губы, морщинистые щеки, уплывшие вниз брови и лоб, полный складок. Все это было мне незнакомо. Кроме глаз… Зеленых, пронзительно ярких. Тех, что отпечатались в моей памяти навечно. Тех, что снились каждую ночь в самых жутких кошмарах. Тех, что убивали меня изнутри, резали острыми ножами.

Я резко вобрала воздух, задыхаясь. Будто провела под водой не менее часа и теперь имела возможность глотнуть кислорода. Глаза мои расширились, наполняясь слезами. Тело задрожало, как в припадке эпилепсии. Я больше не понимала ничего, что происходило вокруг. Не могла мыслить, не могла соображать. Одно крутилось в голове: как это может быть реальностью? Как такое допустили?

— Мама? — непривычные, давно забытые слова сорвались с губ. Я не произносила их много лет и пожелала бы не делать этого никогда более. Но женщина кратко кивнула, не давая мне выбора.

Часть 56