Идеальна для меня

— Отлично, — хмыкнул Конрад, а затем не глядя нажал кнопку блокировки дверей, и лифт остановился где-то на уровне десятого этажа. Не прошло и секунды, как мужчина накинулся на меня, словно одичавший бешеный зверь, голодный и жадный. Подняв над землей, Конрад усадил меня на поручен и, уверенно вклинившись между моих ног, судорожно принялся снимать брюки. Я еще никогда не видела, как босс суетится. Обычно его движения были четкими, выверенными, будто задуманными задолго до. Сейчас же он спешил, будто опаздывал на поезд.

— Камеры видеонаблюдения! — ахнула я, когда Конрад, наконец, оторвался от моих губ, позволяя отдышаться.

— Я знал, что такой вариант развития событий возможен, — удивил меня мужчина, но не успела я высказать свое возмущение, как он вошел в меня на полную длину, впечатывая в стеклянную стену позади.

Мои глаза закатились, а сердце принялось вырваться из груди. Все мысли, чувства, эмоции и напряжение собралось в одном конкретном месте. Там, где Конрад Шульц с бешеной скоростью вгонял в меня свой каменный член. С остервенением, отделяя каждый неумолимый удар своим душераздирающим хрипом.

Я таяла в его объятиях, забывая обо всем на свете, но мужчина рядом со мной имел по меньшей мере два мозга. И пока один из них осматривал меня похотливым взглядом, содрогаясь в предоргазменных судорогах, другой позаботился о салфетках, в которые мужчина кончил, чтобы не запачкать мою и его одежду.

— Полегчало? — прошептала ему на ухо, не в силах прийти в себя после головокружительной лавины, свалившейся на голову, словно увесистая сковородка. Я обмякла на Конраде, обняв его ногами и руками, позабыв про время, а он нежно перебирал мои волосы своими пальцами, якобы незаметно вдыхая запах моей кожи. Но я все чувствовала. Так остро, что сводило легкие.

— Совершенно нет, — без капли сарказма выпалил он. И, как бы сильно ни хотелось мне пошутить в ответ, я была вынуждена признать, что была также голодна.

— И что же нам делать? — хмыкнула я, еще крепче прижимая к себе Конрада, будто он собирался сбежать. Это было глупо с моей стороны, но ничего не могла с собой поделать.

— Жить вместе, детка, — постановил, будто это нечто само собой разумеющееся. Как то, что небо голубое, а трава — зеленая. — И пожениться.

Я нервно рассмеялась, настолько неожиданно это прозвучало. Конрад напрягся и, разорвав наши идеальные объятия, отстранился, заглядывая мне в глаза и поддевая подбородок пальцем.

— Я хочу, чтобы ты носила мою фамилию, — чеканя каждое слово, Шульц будто пытался выгравировать внутри мне данный факт на подкорке, заставить запомнить раз и навсегда. Быть может, даже внушить. И прежде чем я отошла от первого заявления, он окончательно шокировал: — И чтобы ты стала матерью моего ребенка.

— Конрад, я… — молчание затянулось, но я и не нашлась, что сказать. Слишком много всего крутилось в голове, но поймать внятную фразу удалось лишь спустя целую вечность. — Я ведь не могу иметь детей, ты же знаешь.

— Можешь. У тебя есть проблемы с гормональным фоном, что это и неудивительно при темпе Нью-Йорка. Доктор Грин говорит, что проблема решаема очень быстро, — негативно качнул головой Шульц, будто не имея никаких сомнений в данной информации. Эта тотальная уверенность передавалась и мне. Но затем Конрад вновь заставил мое сердце упасть на самое дно бездны своим уверенным властным голосом: — Проблема только в этом?

Мне не хотелось ему лгать, не хотелось выдумывать причину, поэтому поджала губы и прошептала:

— Нет, не только в этом, — и сразу ощутила, как между нами выросла огромная толстая ледяная стена, непробиваемая и холодная. Конрад не сделал и шагу, но отстранился моментально, казалось, на миллиарды шагов назад. Эта потеря была ударом в грудь, снова вызывая непрошеные слезы. Робко положив ладони мне на щеки, я едва слышно прошептала то, что ни за что бы ни сказала в любом ином случае: — Я боюсь, Конрад. Мне страшно… Долгие годы я искренне верила, что семейная жизнь — то, что сделает меня счастливой. Но после обручения с Ронни мне все больше становилось ясно, что по факту выдавала желаемое за действительное. Я не тот человек, который будет сидеть безвылазно дома и воспитывать детей, натирать столовое серебро и намывать полы с утра до ночи. Я всегда буду в работе, всегда в движении. С таким мировоззрением невозможно стать хорошей матерью. Быть может, мне вообще не стоит иметь детей? Не знаю… Ты достоин чего-то лучше.

Конрад выдохнул, растапливая своим дыханием лед между нами, а затем снова обнял меня так крепко, что затрещали кости.