Идеальная Эльза

Охватившая его злость более подходила бы юному и пылкому семинаристу, познающему муки первой ревности, и уж никак не мужчине его лет. Это было жалко и нелепо, но Кристиан ничего не мог с собой поделать. Утренняя обида на холодность Лоттар снова взяла его за горло, и было уже плевать, что он смешон.

– Это совсем другое, – пробормотала Лоттар себе под нос.

– Отчего же? Оттого, что ваш Фейсар молод и красив?

– Ох, что вы говорите! – Она порывисто повернулась к нему, глубоко вздохнула, успокаиваясь, и вдруг взяла Кристиана за руки. У Лоттар были узкие и теплые ладони, и Кристиан вспыхнул, вспомнив ночные ласки. – Пять лет назад, – проговорила она медленно, – Исаак очень болел. У него была лихорадка, и доктора не знали, сможет ли он выжить.

– Что? – непонимающе переспросил Кристиан. – Почему вы заговорили о моем сыне?

– В одну из ночей врачи ожидали кризиса, и господин Гё отправил меня к вашему дому, чтобы первым узнать новости.

– Вот старый ублюдок, – выругался Кристиан, хотя совсем не удивился. Жизнь и смерть наследника компании Эрре, безусловно, живо интересовали Абельхарда Гё.

– Тогда я еще работала посыльным и без устали бегала с поручениями по городу. Поэтому это задание было самым обыкновенным, не хуже и не лучше других. Я пришла к вашему дому и уселась на камень в тени большой липы. Вечерело. Все окна были ярко освещены, и только в одном свет был приглушен. Я смотрела на это окно и думала о том, что там борется за жизнь один маленький мальчик. У него есть родители и большой особняк, и наверняка он ни разу не голодал, но прямо сейчас мои дела обстоят лучше, чем у него. И еще я думала о том, как узнать, жив ли он еще или уже умер? Что происходит в богатых домах, когда там умирает ребенок? В нашем приюте таких детей просто накрывали простыней и уносили прочь. Вынесут ли и этого ребенка под простыней? Или позовут священника? Или занавесят все окна черной тканью?

Лоттар говорила монотонно и ровно, невидяще уткнувшись взглядом в карман Кристиана. В ее широко распахнутых глазах отражались блестящие пуговицы с сюртука.

Кристиан вспомнил ту страшную ночь, и от незатейливых и очень циничных размышлений Лоттар давние события показались ему еще страшнее. Она говорила о возможной смерти Исаака с такой обыденностью, что дышать становилось трудно.

– Примерно в полночь из вашего дома вышел доктор. Он шел очень быстро, сгорбившись и будто убегая. Торопился ли он так сильно потому, что очень устал и хотел спать? Или бежал прочь от мертвого пациента? – продолжала Лоттар. – Я хотела спросить его об этом, но он прыгнул в экипаж и уехал. А я опять осталась в темноте и неведении. Шел час за часом, и ночь казалась мне бесконечной. Было холодно, и я время от времени прыгала вокруг камня, чтобы согреться. Вдруг этот мальчик умер, спрашивала я себя, и тогда господин Гё накажет меня за то, что я припозднилась с этой новостью? К рассвету я так отчаялась, что уже раздумывала, не перелезть ли мне через забор и не прокрасться ли в дом. И когда я уже почти решилась, дверь распахнулась, вы вышли на улицу. Вы стояли совсем рядом и смотрели на небо, не обращая ни малейшего внимания на маленькую бродяжку, замершую возле вашей ограды. Я разглядывала ваше лицо и никак не могла понять его выражения. Вы были похожи на каменное изваяние. А потом вдруг молча заплакали, и я решила, что ваш сын покинул этот мир. Но в то же мгновение вы засмеялись. Так вы стояли, запрокинув голову, слезы текли по вашему лицу, и смех звучал очень жутко в ночной тишине. Это потрясло меня. Мне стало очень страшно и очень грустно. И тогда я протянула руку и едва коснулась вашего рукава.

– Мальчишка, который отдал мне яблоко, – пораженно выдохнул Кристиан.

– Это все, что у меня было, – просто ответила Лоттар.

– Тогда мне это показалось добрым знаком, и я отнес яблоко Исааку. Как будто само провидение дало мне надежду.

Лоттар улыбнулась, но ее глаза оставались печальными.

– Вы были первым человеком, к которому я прикоснулась, – едва слышно сказала она. – Никто и никогда не трогал меня – разве что Ганс, когда пытался поколотить, или наш приютский священник, который обожал сажать маленьких девочек на свои колени, или я массировала ноги господина Гё. Но это совсем иное. Еще господин Фейсар иногда гладил меня по косичкам, и я всякий раз думала, что умираю. Но сама я никогда не трогала других людей по собственной воле – мне было некого. Я выросла, не зная ни ласки, ни объятий, и вы были первым человеком, кого мне захотелось утешить. К которому я захотела прикоснуться.

Кристиан молчал, не в силах вымолвить ни слова. Как будто небеса обрушились на него и придавили к земле.

– С тех пор, – с мужественной и мучительной откровенностью снова заговорила Эльза, – я всегда относилась к вам немножко иначе, чем ко всем другим людям в мире. Как будто украдкой присвоила вас себе и получила на вас какие-то права. После смерти господина Гё у меня было множество путей, но если бы вы не послали за мной Катарину, то я бы сама к вам пришла.

– Стало быть… – Голос оказался хриплым, потому что в горле стало сухо.