Идеальная мать

— Я так и думала, — ответила Нэлл. — Я тоже, — она посмотрела на Уинни. — Будем об этом говорить?

Уинни улыбнулась:

— Конечно, все нормально. — Она ведь тоже ее смотрела. «Малыш Мидас: сказка о дурных делах и современном материнстве», ведущая — Патриция Истина. Двухчасовая специальная программа, которую показывали в прайм-тайм, в годовщину похищения Мидаса.

Вчера ближе к вечеру к ней пришел Дэниел, принес гамбургеры и упаковку пива.

«Не знаю, собираешься ли ты смотреть, — сказал он. — Но если да, то я буду смотреть с тобой».

Большинство подробностей и так были ей известны. Через несколько дней после того, как Мидас вернулся домой, Марк Хойт нанес ей визит и рассказал обо всем, в чем созналась Скарлет. О том, что ее ребенок умер при родах. О том, как она вернулась из больницы, часами сидела в темной квартире и наблюдала за Уинни в бинокль, представляя, что Мидас — ее сын. Как она обманула «Майских матерей» и сказала им, что у Уинни депрессия, заплатила молодому мастеру по замкам триста долларов, чтобы тот вскрыл машину Уинни. Скарлет сказала, что машина ее, и засунула покрывальце Мидаса в чехол для запасного колеса.

— Она взяла интервью у Скарлет, — сказала Колетт. — На это невозможно смотреть без слез.

— Да ты что? — Фрэнси перестала жевать. — Я бы даже включить не осмелилась.

— Она навестила ее в тюрьме. Скарлет содержат в изоляторе в психиатрической клинике, при этом Патриции Истине разрешили целый час говорить с ней, это все снимали на камеру. Судя по всему, Патриция Истина пожертвовала щедрую сумму на развитие этого заведения.

Нэлл покачала головой:

— Разве о Скарлет совсем некому позаботиться?

— Я изо всех сил стараюсь выбросить это из головы, — сказала Фрэнси. — Я когда рожала Амелию, все время думала о Скарлет. Вы только представьте, лежать, не зная, что происходит. Не знать, куда забрали твоего ребенка. А потом тебе сообщают, что…

— Нет, — сказала Колетт, — не могу представить.

— А когда мне дали Амелию, я все время спрашивала медсестер: «С ней все нормально? Она дышит?» Им пришлось много раз повторить мне, что все в порядке. И только тогда я поверила, что с ней действительно все хорошо.

— Она сказала Патриции Истине, что больше всего жалеет о том, что не умерла от той раны в живот, которую нанесла себе в тот день, когда мы нашли Мидаса, — Колетт смотрела на группу мам под ивой. — И что она возила эту куклу на площадку и на музыкальные занятия, просто из коляски не доставала. Никто ничего не заметил.

Уинни двигала кусок торта вилкой по своей тарелке.

Уинни, ты иногда чувствуешь себя, как будто живешь в отрыве от реальности?

Ты когда-нибудь задумывалась о том, чтобы причинить себе вред?

В твоей медицинской карте говорится, что с момента смерти твоей матери у тебя повышенная тревожность. Неприятно задавать такой вопрос, но скажи, Уинни, ты когда-нибудь задумывалась о том, чтобы причинить вред Мидасу?

— Я не смогла досмотреть, — сказала Нэлл. — Она говорила о своем отце, который жестоко с ней обращался. О своем психотерапевте, от которого она забеременела. Какой же он ужасный человек.

«Майские матери», Дэниел все время говорили, что надо выходить из дома. И что ей пойдет на пользу, если она пару часов отдохнет от Мидаса. Но ей этого не хотелось.

«Я нашел для тебя приложение, — сказал ей Дэниел, когда они вчера ели сэндвичи в парке. — Называется „Ку-ку!“. С его помощью можно присматривать за ребенком. Уинни, я думаю, они правы. Тебе стоит передохнуть».

Но ведь тогда она оставила телефон на столе, а в чехле был ключ. Она закрыла глаза и вспомнила, как стояла у бара и заказывала себе еще один чай со льдом. Люсиль позвонила Дэниелу, сказала, что Отомн все время плачет и велела срочно идти домой. Тогда к ней подошел тот парень, подошел слишком близко, положил руку ей на талию. Его зловонное дыхание, громкая ритмичная музыка, толкущаяся молодежь…

Она больше не могла там находиться.

Она все сразу поняла. Она сидела, прислонившись к дереву и положив на колени блокнот, смотрела на фейерверк и вдруг она услышала сирены полицейских машин. Она все сразу поняла, как тогда, когда посмотрела в глаза полицейскому, который появился у ее двери двадцать лет назад и сказал: «У меня плохие новости».

Она стала истерично искать в сумке телефон, чтобы услышать от Альмы, что с Мидасом все в порядке. Она бежала по каменистой дорожке, ремешки туфель врезались в ноги, причиняя жгучую боль, она добежала до тротуара, стук каблуков отдавался у нее в голове. Дверь была открыта, дома была полиция, Альма рыдала, а потом ей стали задавать вопросы: Где она была? Видел ли кто-то, как она ушла из бара? Знает ли она, кто мог желать Мидасу зла?