Идеальная незнакомка

Разве не этого мы ищем на самом деле? За чашкой кофе, за рюмкой вина, на сайтах знакомств и в тягостной болтовне ни о чем? Мечтаем найти того, кто захочет копнуть глубже, увидеть нас такими, какими не видел никто. Захочет узнать по-настоящему, заглянуть в самую душу. Мы мечтаем о человеке, для которого будем важнее работы. Важнее всяких моральных суждений. Важнее какого-то расследования или собственных ожиданий. Мечтаем о том, кто выберет третий вариант ответа, «В». Узнает, что мы натворили, и тем не менее поддержит.

Для Эмми я была важнее. Важнее денег, парней и любых нравственных норм. Я поняла это с самого начала – в тот день, когда она стиснула в руке нож.

Ну и что, если в подполе хранится фото Бетани Джарвиц? Ну и что, Лия? В подобной ситуации Эмми меня не сдала бы.

А, Б или В. Ты знаешь, что бы она выбрала.

Однако затем мелькнула мысль: «Нет, ты ее совсем не знаешь». Все откровения Эмми – выдумки. Я вновь представила день нашего знакомства, взглянула на себя ее глазами: оголенное до костей подобие человека – а лицо-то знакомое… И я увидела Эмми по-новому. Землетрясение и цунами, столкновение миров; тот, в ком ты только что был уверен, вдруг… Начало конца.

Я считала себя прозорливой. Способной учуять историю там, где другие пройдут мимо. Умеющей бережно обнять правду еще до того, как другие ее заметят. Нужно только подойти близко-близко. Погрузиться в чужой мир.

Я знала – у меня слабые границы. Меня тыкали в это вновь и вновь. Профессиональное, личное, я не улавливала различий. Слишком многое пересекалось, и я не понимала, где конец одного и начало другого…

Эмми пустила меня к себе в дом, а я пустила ее к себе в постель, в голову, причем до такой степени, что увидеть прегрешения Эмми означало бы увидеть и свои собственные.

– Как твоя фамилия? – спросила я у нее.

Она улыбнулась, прежде чем ответить.

– Ты правда не знаешь?

Выигранное время, озорной блеск глаз, бутылка водки между нами.

– Грей, – сообщила Эмми, словно в шутку.

Мол – клюну или нет?

– Г-р-е-й или э-й? – спрашивал недавно Донован, и я готова была поспорить, что видела где-то ее фамилию, видела, как она пишется…

Глаза Эмми весело блеснули, когда она назвала фамилию с этикетки на водочной бутылке, – замечу или нет? Я не заметила. Тогда – не заметила. Такая очевидная ложь, такая наигранная… Эмми наверняка решила, будто я все поняла и не придала значения.

Я не та, кем ты меня считаешь.

Я не скажу тебе.

Я никто.

Я закрыла глаза. Мой мир менялся, внутри закипали гнев и отвращение, хотя я не знала, к кому именно – к Кайлу или Эмми.

– Тебе пора, – сказала я ему. – Не то люди неправильно все истолкуют.

Он не ушел. Пристально посмотрел мне в глаза, что-то взвесил. Глянул на часы над раковиной, издал странный звук – будто я его бесконечно огорчила. Наконец сообщил:

– У тебя проведут обыск.

Судя по тону предыдущей беседы, Кайл не собирался об этом предупреждать. Однако предупреждал – то ли ради себя, то ли ради меня, не знаю. Может, чувствовал свою вину и надеялся на второй шанс; может, хотел чего-то взамен. Какая разница?

– Ордер уже запросили. Скоро получат.

– Что будут искать? – спросила я тихо, боясь спугнуть шаткое равновесие.

– Нож, – так же тихо ответил Кайл.

Нож.

– И личные документы. Любую информацию, которая подскажет, с кем мы имеем дело.

Я вновь увидела бутылку водки между нами, услышала смех Эмми. Неужели она смеялась надо мной?

– Обыскивай сейчас. Ты. Вперед. – Я обвела руками кухню.

– Ты даешь согласие?

– Да.

Мне нечего скрывать. Копы не найдут в доме компромата на Эмми – я сама тут все перерыла. Поэтому пусть уже скорее с этим покончат и продолжат расследование в другом месте, а от меня отстанут.

– Я буду искать везде, Лия. Искать нож. Любые документы.

Хорошо, что я перенесла коробку из подпола в машину. Хорошо и для Эмми, и для меня – сначала я сама выясню, в чем тут дело. В коробке не было ни ножа, ни документов, так что расследованию я не помешала.

– Ищи. Приступай.

Кайл поднялся, позвонил, не выходя из кухни. Затем достал из папки бланк, вручил мне для подписи. Согласие на обыск. Я замерла, спина и плечи одеревенели. Кайл привез бумагу с собой. Заранее спланировал?

Ручка дрожала у меня в руках, но я ведь уже дала обещание. Я поднесла ее к бланку, надавила с такой силой, что выступила капля чернил.

– Держи. – Побелевшими пальцами я подвинула бумагу назад, к Кайлу.

Он забрал ее, не глядя мне в глаза.

– Ты можешь уйти или остаться, – сказал, изучая пейзаж сквозь раздвижные двери.

– Я останусь.

Я надеялась, что Кайл видел в стекле мое отражение. Видел, как я стояла, скрестив руки; видел выражение моего лица.

Я оказалась на шаг позади, но больше я такого не допущу.

Кайл вел игру; решал, чем именно со мной делиться, как преподносить информацию. Он был таким же, какой я сама была в прежней жизни. Охотником. На кого охотился? На меня? Я помогала ему приблизиться к Эмми? Отыскать ее, узнать больше? Неужели я лишь выступала в роли источника?