Идеальная жертва

Флагман смотрит на него, и техник запинается, между бровей проступает морщина, взгляд холодеет, как и у командира. Я, понятно, тоже о работе не болтаю на каждом углу, но полная секретность – вариант так себе. Давит на мозги, легко можно параноиком стать, да не слегка, а на всю голову. Неудивительно, что такие, как я слышал, в основном живут лишь работой – ни жены, ни друзей вне круга сослуживцев.

Мы все обмениваемся кивками на прощание, и они направляются к зданию транспортной базы впереди. Посмотрев вслед двум тёмным фигурам, которые становятся всё более смутными в облаке тумана и мелкого снега, топаю направо, к выходу с поля. Ну чисто отец-одиночка и беженец в одном лице: в левой руке – свёрток с мальцом, в правой – каталка с Эйруином.

Вызываю скорую.

На лицо Ру то и дело опускаются мелкие крупинки снега, такие же белые, как его кожа, и сразу тают, блеском влаги подчёркивая синюшные пятна тут и там, черноту вокруг глаз и кирпичные дорожки запёкшейся крови – я побоялся сильно их оттирать.

А я внутри такой же замороженный, как снаружи. Ничего не чувствую, лишь делаю необходимое.

Приехавшие медики оперативно закатывают каталку к себе. Фельдшер – крепкая дамочка с короткими светлыми кудряшками, выбивающимися из-под чёрной шапки, – подступает с дежурными вопросами. Однако я, назвав данные Эрика Смита, на том и заканчиваю. Мол, ничего не знаю, его нашли сотрудники транспортной базы, мы ещё будем разбираться, что конкретно произошло. Она, конечно, косится на свёрток из покрывала. Типа, я приехал разбираться в столь необычной ситуации один, в куртке не по размеру, ещё и с ребёнком на руках? Однако молчит. Умная женщина, не лезет в чужие проблемы. Нужно брать с неё пример.

Машина отъезжает. А я остаюсь один на один со спящим мальчишкой. Техник вытер его от грязи и обработал шишку на лбу, так что выглядит гораздо лучше, чем было на Альфе. Но что мне с ним делать?

Предлагать пацана родителям стрёмно. То Эйруин им Розамунду подсунул, теперь я с Экхардом. Скажут, что мы этих сирот штампуем. С другой стороны, они ведь хотели внуков – ну так и вот, принимайте. Как можем, так и обеспечиваем.

Других вариантов пристроить ребёнка я всё равно не вижу. Это ж не бездомный котёнок, я не могу нести его в часть, Главный умом тронется. Или к себе – заслышав детский плач из квартиры двух мутантов, соседи решат, что это мы обед притащили.

Набираю номер. Мама. Стараясь не сказать лишнего, то есть вообще ничего, сообщаю, что у меня есть ребёнок – да, прямо сейчас, на руках, – и я не знаю, что с ним делать. Звучит бессвязно. Ещё и предательски запинаюсь на вопросе «У него нет родителей?».

Когда я окончательно замолкаю после «Почему ты не можешь отвезти его в полицию?», мама всё же говорит, чтобы я приезжал. Фух.

22.

Как и год назад, Эйруина определили не в нашу стандартную больницу, а в районную, госпиталь святой Лауры. Изначально это была религиозная контора, которая среди первых начала оказывать медицинскую помощь мутантам, а потому у них накопился опыт в этой области. В самом деле, ноги ему ведь восстановили, надеюсь, и в этот раз помогут.

Подумать только, это было лишь чуть больше года назад. В том году он чуть не умер, теперь в этом… Прям традиция.

Ру даже к врачу попал тому же самому, доктору Норнбергу. То есть доктор об этом сказал, я-то не в курсе таких тонкостей. Сначала показалось, что этот серьёзный господин с идеально-ровным нагеленным пробором не станет даже разговаривать со мной – мол, вы кто такой, идите нахуй. Но, как оказалось, судить по внешности я погорячился: Норнберг не стал брюзжать, какого хера я отвлекаю его от работы и, вообще, имею ли законные основания интересоваться здоровьем господина Смита, а сразу, напрямик, предложил сдать кровь для его лечения и тут же рванул в лабораторию по коридорам гадко-зелёного цвета, лично показывая путь и раздавая распоряжения персоналу. Повезло.

Договорились, что я буду приходить каждый день, – я сам, конечно, настоял на таком графике. Доктор посомневался, но в итоге разрешил, взяв с меня обещание, что если почувствую слабость, головокружение и прочее, то увеличим интервалы. Ага, так я и разогнался сообщать ему о головокружениях – я что, благородная девица в корсете? Обмахнусь кружевным платочком и пройдёт. Ру нужно как можно больше всех возможных средств помощи.

***

Лаборатория, где берут кровь, – комнатушка всего на две койки, между которыми стоит стол. На удивление белая, в отличие от прочих уныло-зелёных помещений.

Медсестёр тоже две, работают через день. У одной, с именем Доротея на нашивке, волосы темнее и лицо жёстче, губы ниточкой, будто она постоянно недовольна. Другая посветлее и круглощёкая, Маргарита. Впрочем, они обе разговаривают со мной лишь по необходимости: «сожмите кулак», «придерживайте здесь» и прочее. Наверное, работа так себе – целый день втыкать иголки в людей. А впрочем, моя бумажная канитель не лучше.