Идеальная жертва

В дверь стучат, и внутрь просовывается голова техника. Увидев, что я смотрю на него, выступает в медкаюту и гаркает:

– Что делать с ребёнком? – для наглядности изображает знак вопроса и ладонью – невысокий рост.

– Не кричите, я слышу.

– Я говорю, что?.. – на этот раз он понижает голос чуть не до шёпота.

– Думаю, накормить.

Он разводит ладони и вопросительно поднимает брови, типа «А дальше?», однако я молчу. Что ещё сказать? Сам без понятия.

Поняв, что продолжения не будет, техник неуверенно говорит:

– Значит, дам ему паёк… И успокоительное?

– Отличный план.

Кивнув, он уходит.

Я выхожу вслед. После заживления основных травм хотелось бы ополоснуться в душе, но он здесь чисто номинальный, так что мои габариты туда даже не впихнуть. Пришлось умываться в раковине, прижав локти к телу и на полусогнутых. Полюбовался на засос в полшеи. От лечения он уже стал призрачно-жёлтым, царапины превратились в ярко-розовые шрамы. Вот бы я был красавчик, если бы не регенерация: весь покоцанный, а уж шея – сплошной рубец в три слоя. Но сейчас кажется, что кожа возвращается к обычному состоянию буквально на глазах, пока я смотрю в зеркало.

Моя каюта. Замка на двери нет, так что я сначала ищу, чем бы её застопорить, а затем, не придумав способа, пишу снаружи маркером: «НЕ ВХОДИТЬ! ЗЛОЙ МУТАНТ!»

И заваливаюсь на койку. Такое ощущение, что за последние дни исчерпал все ресурсы, все эмоции, до последней капли. Пока нужно было держаться, я держался. А теперь – просто лежу, смотрю в тёмно-серый потолок каюты и не чувствую вообще ничего. Похуй на всё. На мальчишку. И даже на Ру. Я сделал, что мог, и больше у меня ничего нет. Точно похуй на Лану, её угрозы и штабные интрижки. Кажется, что сейчас я запросто мог бы выбросить этот её драгоценный чёрный ящик в космос. Всё это такая чушь. Бессмысленная возня. Если уж даже жизнь и смерть ничего не стоят – а я знаю это, выучил за годы в армии, – то всё прочее и подавно.

В итоге я не заснул, плазма слишком взбодрила. Так и лежал с пустотой в голове. Зато ближе к концу возбуждающий эффект испарился, я только задремал – и приземлились. Закон подлости, блин.

На Земле раннее утро. Вдали здание транспортной базы темнеет за дымкой холодного тумана, колющего лицо и руки ледяными крупинками. Техник поделился со мной запасной курткой, но она маловата, до пояса и рукава короткие.

Справа, на краю взлётного поля, маячит генерал Смит. Ишь, прибежала! Стоит на ветру, кутается в воротник гражданского пальто, чёрного с красными цветами. А вот Ру говорил, что ей красный не идёт. Мне, вообще, похрен, но сейчас эта мысль почему-то вызывает злорадство. Хотя с какой стати я виню Лану? Сам виноват, во всём. Ру не отговорил, за мальчишкой не уследил. Но всегда проще обвинить другого.

К тому моменту, как мы встречаемся посреди серого бетонного поля, злость утихает, оставляя лишь равнодушие. Молча протягиваю ядовито-оранжевый шар регистратора.

Берёт. Кивает. Спрашивает:

– Что насчёт ребёнка?

– Поможешь с документами? А я найду, куда его пристроить.

Смотрит в сторону корабля. Долго.

– Он не разговаривает?

– Нет.

– И ты тоже болтать не планируешь?

– Чтобы его сунули на опыты? Нет, не планирую.

Она кивает.

– Ладно. Что напишем в свидетельстве о рождении?

– Ну… – подвисаю. Чёрт, я и не подумал о деталях. – Напиши, что я отец. Значит, будет Экхард Блэйк. Три года.

– Ты уже и имя выбрал? – Лана усмехается, подняв бровь. – Хорошо, завтра пришлю. Может, получится пособие выбить, но не обещаю.

Разговор, очевидно, окончен, Лана отступает, смотрит на шар в своих руках – его яркий цвет контрастирует с чернотой её кожаных перчаток, – но я всё же окликаю:

– Генерал Смит.

Поворачивается.

– Я скажу один раз. Не подходи к нему больше. Узнаю – не быть тебе флагманом.

Она кивает спокойно – не насмешливо, не снисходительно. Знает, что я и правда могу. Мы ведь не только трахались, но и разговаривали, много лет как. Должно быть, сейчас она об этом жалеет. Однако держит фасон.

Возвращаюсь к кораблю, где техник аккуратно выгружает каталку Эйруина. Помогаю.

Из глубин корабля появляется флагман. Лицо уже вновь непроницаемое, взгляд равнодушный – ни следа того увлечённого пилота, которым он был в кабине. Спрыгнув на поле, останавливается рядом со мной, следит за действиями техника. Тот уходит обратно и возвращается с коконом коричневого покрывала. Перекладывает спящего пацана мне на руки. Достаёт из кармана и протягивает пару зелёных упаковок: шприцы с голубоватым раствором внутри.

– Спасибо, – я сую успокоительное в карман штанов.

Как говорится, эта ситуация с очень своеобразной «заботой» от военных выглядела бы смешно, если бы не была такой криминальной по сути: трое мужиков похитили мальчишку и держат на уколах. Пиздец. С другой стороны, что бы я сейчас делал с рыдающим дитём? Как бы объяснил происходящее полиции – а любого полицейского заинтересует, куда это военный, ещё и мутант, тащит орущего и вырывающегося ребёнка?

Тем временем техник хоть больше не улыбается, однако звучит эмоционально:

– Спасибо за разминку, майор. Не каждый день по таким достопримечательностям летаем.