Идеальный топ (СИ)

https://vk.com/kofapeszy?w=wall-79961496_17371

https://pp.userapi.com/c638328/v638328763/2e81a/7ft5AZgk2rc.jpg - обложка

держим крестики - я должен кончить до 70 страницы, иначе меня ждёт ад для вомбатов и макси. Из музыки Passion и Fall In Love - уникальные микс-композиции специально для этого фика.

Бэкхён не собирался просыпаться и идти в “Ча-ча-ча”, но спохватился уже на полпути. Возвращаться было глупо, но говорить с Чонином не хотелось по-прежнему. Сейчас он напоминал Бэкхёну сказку с хорошим финалом, а если занавес вновь поднять, то не обернётся ли это… Быть может, как раз лучше всего сохранить именно сказку? Просто событие, после которого у Бэкхёна остались бы хорошие воспоминания. И не больше.

Поколебавшись, он свернул к служебному ходу клуба. Из охраны как раз Пондэ работал, которому Бэкхён как-то помогал унимать буйного посетителя. Пондэ благосклонно кивнул Бэкхёну и разрешил подняться на закрытую галерею. Свет там не горел, и Бэкхён пару раз ругнулся сквозь зубы, когда едва не сверзился, споткнувшись о коробки. В этой части клуба всё переделывали уже с месяц, поэтому на галерею никого не пускали, зато отсюда можно было смотреть на столики внизу, круглую сцену, барную стойку, танцевальную площадку и игорный угол.

Полосатик протирал стаканы, лениво переговариваясь с парой официантов, потягивавших кофе, у дальней стены сидела троица служащих и тихо сплетничала о начальстве компании, небось, а на сцене из музыкантов только Чонин и остался. Сидел на краю высокого табурета, держал саксофон и поглядывал на большие часы над барной стойкой.

Бэкхён как раз на десять минут опоздал.

Чонин плавно повернул голову влево и расстегнул верхнюю пуговицу на белой рубашке, снова глянул на часы и понурился. Водил узловатыми пальцами по перламутровым клавишам, иногда поглаживал эску. Потом вновь вскинул голову — пятнадцать минут четвёртого, и он медленно поднялся с табурета.

Бэкхён решил, что Чонин сейчас уйдёт, и можно будет спуститься вниз, чтобы взять стакан мохито.

Ошибся.

У края сцены Чонин остановился, выпрямился, расправив плечи, сделал глубокий вдох и уверенно подхватил саксофон. Бэкхён подался вперёд, оперевшись локтями на перила, чтобы лучше разглядеть, как Чонин на миг с силой сжал губы, расслабил, а потом слегка подвигал нижней челюстью из стороны в сторону. Бэкхён даже попытался повторить это, но у него не получилось — мощности лицевых мышц явно не хватало.

Чонин поднёс к губам мундштук, помедлил. Бэкхён затаил дыхание: он лишь раз слышал, как играл Чонин, да и то тогда даже не вслушивался. Ещё Бэкхён знал, что звучание саксофона не совпадает с нотной записью. В зависимости от вида инструмента случается расхождение, поэтому для игры на саксофоне нужны не только твёрдые музыкальные знания, но и безупречный слух. И это уж не говоря о безупречном взаимодействии осанки, пальцев, языка, губ, лицевых мышц и дыхания.

Чонин коснулся верхней губой края мундштука и прикрыл глаза. Нежно-бархатный звук поплыл по залу. Негромкий. Низкие ноты после короткой паузы сменились более высокими, посмелее. Полосатик и официанты у стойки притихли, устремив взгляды на сцену.

Чонин играл с закрытыми глазами. Плавно изогнутые узловатые пальцы скользили по перламутру. Высокие ноты прятались в бархате низких. Саксофон то звучал чисто и звонко, то успокаивал ласковой хрипотцой.

Бэкхён стоял, закусив губу. Смотрел на безупречную осанку Чонина и думал, что мелодия, которую дарил саксофон, похожа на утренний туман, медленно окутывающий весь зал. Звуки стелились над полом, а потом взмывали под потолок. То густые, как облака, то прозрачные, как хрусталь.

Почти повиснув на перилах, Бэкхён слушал и пытался поймать разбегающиеся в звуках мысли. Потому что Чонин не походил на тех людей, что встречались на его пути. Чонин необъяснимо отличался, и Бэкхёну просто не хватало сил, чтобы сопротивляться притяжению. Даже в переменчивых звуках мелодии Бэкхёну чудилось: “Иди ко мне, не бойся”. Но укреплённая опытом циничность осаживала Бэкхёна: “Это лишь сиюминутное желание, красивый момент, который скоро закончится. Любовь — это только мираж для романтиков, а на деле это не больше чем болезнь и привычка. Поддайся, но потом ты будешь скулить побитой собакой, подыхая от боли и новых разочарований. Это того стоит?”

Бэкхён не знал, стоит или нет, но так и подмывало поддаться. Лишь вцепившиеся в перила намертво пальцы останавливали порыв сорваться с места и кинуться к сцене поближе. Оцепенение и страх — останавливали. Бэкхён не хотел, чтобы снова было так, как прежде.

Волшебство закончилось так непростительно быстро. После долгих финальных нот Чонин отнял мундштук от губ, немного постоял и знакомо глянул на часы. Ушёл со сцены, чтобы вскоре вернуться уже без саксофона и в небрежно наброшенном на широкие плечи пиджаке.