Идеальный враг

— Ничего. Честное слово, ничего не случилось.

— Пока еще ничего? — Тинка всегда читала его мысли, он привык к этому и уже не удивлялся, как когда-то.

— Не спрашивай, — сказал Павел. — Не надо. У меня все хорошо, просто я должен сделать одно дело. Завтра вечером… Если все пройдет удачно, я задержусь, но появлюсь. Если же нет — не переживайте. Со мной все хорошо. Просто дело повернулось… не той стороной…

— Это что-то опасное?

— Нет, — соврал Павел, понимая, что Тина чувствует его ложь. — Нисколько.

— Мы можем тебе помочь?

— Да… Чтобы я не волновался, просто ждите меня в номере…

Они стояли перед подсвеченным корпусом гостиницы. Черными прямоугольниками темнели стекла, и только на втором этаже светились два окна. Павел знал, чьи это окна. Там его ждали.

— Я приду, — сказал Павел. — Я обязательно приду.

— Обещаешь? — тихо спросила Тина.

— Да, — сказал он.

— Слово даешь?

— Даю слово.

— Что бы ни случилось?

— Что бы ни случилось.

— Ты вернешься?

— Я вернусь!

Он смотрел в ее встревоженные глаза и сам сейчас верил, что все у него будет хорошо.

— Нас ждут, — сказал он, глянув на светящиеся окна. Подумал мельком, как ему повезло, что есть на свете родные люди, которые будут ждать его всегда, что бы ни случилось. — Пойдем?

— Пошли, — сказала Тинка, вздохнула и крепко взяла его под руку.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

26.06.2068

Сегодня вечером я снова пойду на ринг.

Ко мне уже приходили два уорент-офицера, интересовались, готов ли я к драке. Как я понял, весь тотализатор организовали они. Конечно, это запрещено, но начальство на подобные забавы смотрит сквозь пальцы. Более того — офицеры сами делают ставки.

Рыжий и Цеце в мою победу не верят, но надеются на чудо. Кто-то мне сказал, что они ходили к одному пуэрториканцу из второй роты, договаривались, чтобы тот проклял Некко, моего противника. Не знаю, что это за магический обряд, но про пуэрториканца этого я уже несколько раз слышал одну и ту же байку. Якобы сколько-то лет назад его обокрали. Не прошло и двух дней, как к медикам пришел капрал, жалующийся на сильную головную боль. Обследование ничего не показало. Потом к тем же медикам пришел и пуэрториканец. Поинтересовался, не обращался ли кто с головной болью. Велел передать, что человек этот должен вернуть чужое, иначе из его головы вылупится голый петух. Врачи, посмеявшись, капралу ничего не сказали. А через неделю он умер. Ночью. Лег спать, жалуясь на боль — словно в темя клюет кто-то, — и не проснулся. Соседи по казарме утверждали потом, что ровно в полночь они слышали петушиный крик и хлопанье крыльев…

Несколько раз подходил ко мне сержант Хэллер, спрашивал, не желаю ли я отменить бой. Сильно удивился, когда я в первый раз сказал, что хочу драться. Кажется, сержант за меня переживает.

Лейтенант Уотерхилл приходил в казарму, чтобы пожать мне руку. “Будь псом”, — снова сказал он мне. А я не хочу быть псом. Я — человек…