Идеальный враг

Павел и Гнутый еще долго разговаривали о талисманах, о приметах и прочих суевериях — Гнутый вспоминал случаи из жизни, Павел делился прочитанным в книгах. Цеце и Рыжий начали играть в карты, Шайтан сидел рядом с ними, смотрел, слушал, как они рассуждают о везении в игре и в жизни. Зверь отжимался в проходе меж коек, напевая какую-то песню на незнакомом языке. Ухо чистил суконкой офицерскую пряжку на своем ремне и рассказывал Марксу о том, как однажды спас от верной смерти одного полковника, а тот пожаловал ему портупею с коллекционным боевым револьвером, но револьвер вскоре конфисковали, портупея сгорела и осталась от награды только пряжка — последнее напоминание о героическом поступке.

Вечерело. Дождь мягко стучал в окна.

Гул голосов звучал словно прибой — накатывал волнами, то нарастая, то затихая, порой умолкая совсем.

И в какой-то момент, когда в казарме установилась относительная тишина, тихо, но отчетливо прозвучал голос Курта:

— Огонь… — Немец стеклянными глазами смотрел в потолок. — Огонь… Человек горит… Ты…

3

Они легли спать, подготовившись к утреннему подъему. Расшнуровали ботинки, приготовили защитные костюмы, разложили их на полу, словно сброшенные бронированные шкуры, разобрали оружие из оружейной комнаты, поставили его у изголовья кроватей, хотя поступать так запрещалось. Но ни дежурный, ни сержант Хэллер не сказали ни слова, заметив это нарушение.

В армии много негласных правил. И даже уставы не всегда правы.

Они легли спать, зная, что для кого-то эта ночь может оказаться последней. Но они не думали о смерти, они думали о деньгах, о скорой увольнительной, о предстоящем отпуске. Они вспоминали своих женщин, своих друзей. Сонно улыбались. Зевали. Грезили.

Они легли спать, а где-то сейчас хмурые, невыспавшиеся люди глядели на мерцающие мониторы опухшими красными глазами, сорванными голосами кричали в микрофоны, непослушными пальцами клевали тугие кнопки клавиатур.

Где-то уже звучал вой сирены, и в воздух поднимались звенья бомбардировщиков, на огневые позиции выдвигались самоходные гаубицы, и беспилотные самолеты-разведчики, шныряя под облаками, отыскивали скопления экс-терров, уточняли координаты целей, выбрасывали радиозонды.

Где-то уже с визгом сыпались на землю бомбы, гремела канонада, рвались снаряды.

Операция “Немезида” началась. А они спали.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

22.07.2068

Сейчас еще ночь. Не спится. Не хочется.

За окном дождь и ветер. А в казарме уютно: тепло, тихо, сумрачно — только светятся лампы дежурного освещения.

Все спят. Сопят, причмокивают, похрапывают. Слышно, как в коридоре за дверью осторожно расхаживает дежурный. Зевает.

Проснулся из-за кошмара. Жуткий сон — по-настоящему жуткий, тягостный — даже писать о нем не хочу. Не буду.

Теперь не могу заснуть.

Взял карандаш и блокнот, чтобы поскорей отделаться от неприятною ощущения, оставшеюся после дурного сна.

Подумалось сейчас — вдруг это последняя моя запись? И что написать? Даже не знаю.

Завещание? Эпитафию?

Смешно.

Лучше помолчу.

Попытаюсь все же заснуть. Вдруг приснится что—то хорошее.

1

Надрывно, словно падающая бомба, взвыла сирена. В казармах вспыхнул и замигал яркий свет. Загудели устройства громкоговорящей связи, запищали коммуникаторы.

— Тревога! — Очнулись вялые дежурные.

Одновременно во всех казармах взвились в воздух откинутые одеяла, заскрипели, заскрежетали металлические кровати, сбрасывая с себя людей.

Было пять часов утра. Обычное время для учебных тревог.

Но эта тревога не была учебной.

— Взво-о-од! — Сержант Хэллер, как всегда, был уже одет. — Три минуты на сборы, полное облачение, построение перед казармой!

Стук пяток о пол, лязг оружия, разноязычная привычная ругань.