Идегей

Не уходи, Идегей, подожди,
Не выслушав, не уходи,
Слишком вина твоя глубока!
Если бы досыта ты всосал
Материнского молока,
Ты б тогда милосердным был.
Жестокое сердце бьётся в тебе:
Старшего брата ты убил.
Ты теперь одинок

, Идегей,Камнем на грудь убийство легло!

(Песнь VI

.— Подчёркнуто мной — М. У.)

Следовательно, отсутствие милосердия и жестокость делают людей одинокими, враждебными, а людская вражда — источник междоусобиц, братоубийства.

А начало всему было положено убийством невинного грудного ребёнка по ханскому произволу Но убит был не приговорённый к смерти. Именно спасённый от смерти в детстве Идегей, не знавший материнской ласки («Если бы досыта ты всосал..!») и обезглавил хана. Ещё более символичен последний бой между Идегеем и Кадыр-берды; царевич погиб, Идегей — наполовину. Его добивает Барын-бий. Род последнего тоже не имел продолжения…

Так, одна жестокость вызвала другую, сумма жестокостей — общую трагедию — страдание всего общества, гибель всей страны. В этом, на мой взгляд, и заключается основная идея Сказителя.

Примечательно, что обо всём этом Сказитель рассказывает не только увлечённо, художественно ярко, но и вдумчиво размеренно, философски глубоко, через трагедию личностей изображая трагедию целой страны и населявших её народов. Этим объясняется, видимо, тот факт, что эпос «Идегей», созданный первоначально в ногайской среде, стал общим для ряда народов, входивших в ХIII—XV вв. в состав Джучиева Улуса — Золотой Орды. Именно поэтому в события, происходившие преимущественно на Нижней Волге, вкрапливались реалии булгаротатарской тематики. Именно по этой причине эпос сохранился как составная часть исторической памяти казанских татар.

Такова и весьма сложная, и очень простая история дастана «Идегей». Сам эпос так же прост, как просты конечные судьбы его героев. Одновременно он весьма сложен, как диалектически противоречива отображаемая им действительность. Поэтому не будем делать из одних персонажей его только героев, а из других — лишь политические жупелы. В этом отношении загадочный Сказитель, видимо, более справедлив, чем некоторые новейшие исследователи. Ибо он выше своих героев: в «положительном» видит отрицательное, а отрицательного не унижает дешёвыми эпитетами. В этом его величие как художника. А художник он очень своеобразный, многогранный. Он не только тонкий «психолог», умевший анализировать людские души, он одновременно и великий эпик, сумевший изобразить события 15—20-летней продолжительности на огромной территории — от Сарая на Волге до Самарканда в Средней Азии, от Северного Кавказа до Среднего Поволжья.

Наконец, не будем требовать от Сказителя седой старины «политической зрелости» наших дней. Поэтому давайте внимательно прочтём эту трагическую и поучительную «историю», в которой очень много знакомого и самого «обыденного». Ибо трагедии, похоже, вечны. Различия заключаются лишь в вариантах, оттенках и… жертвах.

М. УСМАНОВ, доктор исторических наук, профессор

1990 год.