Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Книга 1

Сколь бы часто ни реактуализовали мы какие бы то ни были предметы, — допустим с самого начала, что это чисто фантастический мир, а мы со всем вниманием обращены к нему, — к сущности фантазирующего сознания принадлежит здесь то, что тут бывает сфантазирован не только одновременно этот мир, но сфантазировано и само «дающее» восприятие. Мы обращены к этому миру — к «восприятию же в фантазии» (т. е. к модификации нейтральности, относящейся к воспоминанию), лишь в том случае, когда мы — это уже было обсуждено у нас — «рефлектируем в фантазии». И вот дело фундаментальной значительности — не спутать эту в идеале всегда возможную модификацию, какая перевела бы в точно соответствующую переживанию простую фантазию, или же, что одно и то же, в нейтрализованное воспоминание любое переживание, даже и переживание сфантазированное, с той модификацией нейтральности, какую мы можем противопоставлять любому «полагающему» переживанию. В этом аспекте воспоминание есть некое сугубо специальное полагающее переживание. Другое — это нормальное восприятие, и вновь другое — перцептивное или же репродуктивное сознание возможности, вероятности, вопросительности, сознание сомнения, негации, аффирмации, пред-полагания и т. д.

Мы можем для примера убедиться в том, что модификация нейтральности, относящаяся к нормальному, полагающему в немодифицируемой достоверности восприятию, есть нейтральное сознание объекта-образа, каковое обретается нами в нормальном созерцании перцептивно репрезентируемого отраженного мира, в качестве компонента такого. Попытаемся пояснить это: будем созерцать, скажем, дюреровскую гравюру на меди — «Рыцарь, Смерть и Дьявол».

Тут мы первым делом различим нормальное восприятие, коррелятом какового выступает вещь «гравюрный лист» — вот этот лист в папке с гравюрами.

Во-вторых же, — перцептивное сознание, в каком перед нами являются проведенные черными линиями и нераскрашенные фигурки — «рыцарь на коне», «смерть», «дьявол». В эстетическом созерцании мы не обращены к ним как объектам, — мы обращены к ним как репрезентированным «в образе», точнее же, как к «отображенным» реальностям, рыцарю из плоти и крови и т. д.

Сознание же «образа» (маленьких темных фигурок в каких, посредством фундируемых ноэс, благодаря сходству «отображенно репрезентируется» иное), сознание, опосредующее и делающее возможным отображение, — это и есть пример модификации нейтральности в отношении восприятия. Отображающий образ-объект — он не пребывает перед нами ни как сущий, ни как не-сущий, ни в какой-либо иной модальности полагания, или же, лучше сказать, он сознается как сущий, но только как как бы — сущий в модификации нейтральности бытия.

Однако точно так же пребывает и отображенное, если только наше отношение — чисто эстетическое и мы принимаем его «просто как образ», не ставя на нем печать бытия или небытия, бытия возможного или предполагаемого и т. п. Однако, что явно, все это означает не привацию, а модификацию, именно ту самую модификацию нейтрализации. Только мы никоим образом не должны представлять себе таковую как операцию преобразования, примыкающую к предварительному полаганию. При случае она может быть и таковой. Но только она не обязана таковой быть.

§ 112. Повторяемость модификации фантазии. Неповторяемость модификации нейтральности

Радикальное различие между фантазией, в смысле нейтрализующей актуализации и нейтрализующей модификации вообще, сказывается — чтобы со всей остротой подчеркнуть еще и этот решающий момент расхождения — в том, что модификация фантазии как реактуализация повторима, итерируема (существуют фантазии любой ступени — фантазии «в» фантазиях), в то время как повтор «операции» нейтализирования исключен по мере сущности. Можно считаться с тем, что наше утверждение касательно возможности итерируемых (равно как отображающих) модификаций столкнется с почти всеобщими возражениями. Перемены наступят только тогда, когда опытность в делах подлинно феноменологического анализа станет более распространенной, нежели в наши дни. Пока же с переживаниями обращаются как с «содержаниями» или как с психическими «элементами», на какие, несмотря на моду оспаривать психологию, все обращающую в атомы и все овеществляющую, все-таки смотрят как своего рода маленькие вещицы, пока надеются обрести различие «содержаний ощущения» и соответствующих им «содержаний фантазии» лишь в вещных приметах вроде «интенсивности», «полноты» и т. п., — лучше не станет.