Идеи о справедливости: шариат и культурные изменения в русском Туркестане

Так как книга «Идеи о справедливости» посвящена теме изменений, возникает вопрос, осознавали ли сами мусульмане культурные изменения в исламском юридическом поле, спровоцированные колониализмом. Более чем полвека изучения колониализма как в рамках истории империй, так и в рамках исламских исследований дали нам большое количество научных работ. Однако вместе с тем возникло множество предположений и нарративов о «колониальном шариате», требующих анализа и доработки. Один из этих нарративов предполагает, что в XIX веке шариат претерпел трансформацию, которая в итоге привела к тому, что многие наблюдатели называют разрывом (rupture). Процесс трансформации, как правило, интерпретируется как результат модернизации – то есть некоей неизбежной эволюции, в ходе которой навязывается определенная западная эпистема, включающая новые требования кодификации, отличные от прежних институциональные механизмы, а также иное восприятие окружающего мира. Перед нами нарратив о неизбежности упадка, который рисует шариат как окончательно разрушенную систему, не поддающуюся восстановлению.

Хотя многие институциональные изменения права очевидны и требуют нашего осмысления, их восприятие среди мусульман является одним из самых малоизученных – и самых важных – вопросов истории колониального шариата. Неясно, воспринимали ли мусульмане колониальные изменения как неразрывную составляющую опыта тотальной трансформации, затрагивающей, среди прочего, их поведение и моральные воззрения. Неясность возникает отчасти из-за ориенталистского взгляда исследователей на шариат как на закон правоведов. Данный взгляд подразумевает, что эволюцию шариата следует оценивать, сопоставляя текущее состояние этой правовой системы с юридическими моделями, возникшими в годы формирования ислама. С другой стороны, неясность отчасти обусловлена антиориенталистской мусульманской критикой с ее пуристским взглядом на закон, согласно которому колониальные элементы права уже не являются истинно мусульманскими, так как были принесены с Запада. Данный вопрос важен не только для понимания колониализма, оказавшего всепроникающее влияние на различные мусульманские общества. Ответ на вопрос о восприятии сможет объяснить, почему трансформация шариата почти не сталкивалась с выраженным протестом – особенно в тех странах, где европейцами были введены кодексы. Несмотря на все описанные в данной работе культурные изменения, мы не находим свидетельств того, что среднеазиатские мусульмане сопротивлялись изменениям правовой сферы, сопутствующим колонизации.

Как мы видели, например, в главе 5, обнаруживается поразительная преемственность в том, что касается толковательной деятельности муфтиев до и после завоевания русскими колонизаторами. То же мы видим, изучая другие юридические жанры, для которых характерен консервативный язык исламского права. Лишь небольшие новшества были внесены во многие из этих жанров. Акты о купле-продаже, оформленные в народном суде, ничем не выдают своей «колониальности», подобно тому как вакф-наме, оформленное в Бухарской народной советской республике, не отличается «большевизмом»[957]. Такая преемственность дает нам основания полагать, что среднеазиатские мусульмане не переживали колониализм исключительно как опыт культурных изменений; по крайней мере, это касается моментов, когда мусульмане выступали в качестве участников судебных разбирательств в народных судах. Действительно, с приходом колонизаторов юрисдикция казиев была значительно ограничена, и народные судьи стали сталкиваться с открытым неповиновением своему авторитету; однако вместе с тем количество казиев в русском Туркестане резко возросло (см. гл. 2). При российской власти и муфтиев, и казиев было попросту больше, а следовательно, больше решений выносилось «по шариату»[958], что бы ни подразумевали под этим выражением правоведы и простые подданные. Таким образом, трансформация в Средней Азии проходила вместе с тем, что мы можем назвать невольной «шарификацией».

Наконец, следует рассмотреть возможность того, что некоторые среднеазиатские подданные Российской империи взаимодействовали с правом лишь в том понимании, в каком оно применялось казиями и муфтиями. Правосознание этих подданных представляло собой результат влияния «народных судов» – колониальной инстанции. Однако, несмотря на все нововведения, с точки зрения жителей Средней Азии, народные суды могли быть полностью «исламскими», поскольку решения в них принимались на основании шариата. Несомненно, мусульмане переживали времена культурных изменений, однако, по всей видимости, не осознавали масштаба влияния данных изменений на свое правосознание.

Приложение I Примеры йарликов о назначении казием

Здесь представлен перевод двух грамот о назначении на должность казия в Вазире (Хорезм) и Дахбеде (Самаркандская область). Сравнение демонстрирует, что между судебными обязанностями казиев могли наблюдаться значительные различия, и они зависели от решения ханского дворца.