Идеи с границы познания. Эйнштейн, Гёдель и философия науки

В книге «Бог как иллюзия» много блестящих пассажей, однако Докинз так и не сумел понять, насколько на самом деле сложными могут быть философские вопросы о религии, поэтому читать его труд – только мучиться и злиться. Поскольку неопровержимых доводов за или против существования Бога не существует, определенное количество умных людей будут и дальше верить в него, точно так же как умные люди склонны умозрительно верить и в другие вещи, не обоснованные железными философскими аргументами, например, в свободу воли, в объективные ценности, в существование других сознаний. Докинз утверждает, что «Наличие или отсутствие мыслящего сверхъестественного творца однозначно является научным вопросом». Но какие данные в принципе могли бы подтвердить или фальсифицировать гипотезу о Боге? Учение, что нами руководит любящее божество, стало таким округлым и эластичным, что никакое земное зло или стихийное бедствие, похоже, не в силах его опровергнуть. Точно так же неочевидно, какого рода событие могло бы поколебать убежденность атеиста в противоположном. Когда Рассела в 1953 году в интервью журналу Look спросили об этом, он ответил, что пришел бы к убеждению, что Бог есть, «если бы услышал глас с небес, который предскажет все, что произойдет со мной в ближайшие 24 часа».

Пока таких чудес не происходит, ответ на этот вопрос может дать разве что посмертный опыт, который теологи не без пафоса называют «эсхатологической верификацией». Если после смерти нас ждет либо видение блаженства (Бог), либо полное забвение (Бога нет), горько и обидно думать, что верующие так и не узнают, что заблуждались, а Докинз и его собратья-атеисты так и не узнают, что были правы.

Что же касается всех, кто в промежутке, от агностиков до «высокодуховных», для кого религия не столько метафизическая теорема, сколько образ жизни, проиллюстрированный легендами и подкрепленный ритуалами, – пусть они утешаются мудрыми словами преподобного Эндрю Макреля из юмористического романа «Макрель-плаза» Питера де Фриза (Peter De Vries, The Mackerel Plaza, 1958): «Окончательное доказательство всемогущества Божия – то, что ему не нужно даже существовать, чтобы спасти нас».

Глава двадцать вторая. О святости в миру

Представьте себе, что вам хочется достигнуть в чем-то совершенства, однако никаких особых талантов к чему-то конкретному у вас нет. Вы не настолько умны, чтобы стать великим ученым, у вас не хватает творческого духа, чтобы сделаться великим художником, нет ни природной проницательности будущего выдающегося государственного деятеля, ни утонченного вкуса (и огромного наследства) легендарного гедониста. Так неужели вы обречены на заурядность? Существует философская школа, которая отвечает на этот вопрос «Нет». Идея в том, что даже если вы не слишком умны, красивы и талантливы, вы все равно можете одним лишь усилием воли стать очень-очень хорошим. Вы можете возвыситься над повседневными морально-этическими нормами – быть добрым к людям, не лгать, время от времени жертвовать в «Оксфам» – и все свои силы посвятить помощи ближнему и утешению страждущих. Иначе говоря, вы можете стать святым в миру.

Разумно ли это – стараться стать как можно добрее и самоотверженнее? Можно ли считать «моральную святость» – термин философа Сьюзен Вольф – совершенством, к которому человек должен стремиться? И неужели стремиться к этому – и вправду наш долг?

Философы в последние 2000 лет предложили две причины стремиться к моральным высотам: нужно улучшать мир и совершенствовать себя. Эти причины не слишком хорошо сочетаются друг с другом, поскольку одна направлена наружу, а другая внутрь. Можно ли усовершенствовать себя, если забывать о себе ради служения ближнему? Более того, есть основания полагать, что быть как можно лучше – это вредно и для мира, и для души.

Начнем с души. Действительно ли те, кто посвящает свою жизнь служению ближнему, обладают чудесным характером в духе Сократа? Свойствен ли им эротический магнетизм? Многие из нас не любят благодетелей человечества и не стесняются об этом говорить. Мы искренне считаем, что благодетели человечества при всей своей «хорошести» люди безъюморные, назойливые, лицемерные и душные. Конечно, во многом это просто обида – ведь блистательный пример благодетелей человечества делают наши собственные моральные притязания просто смешными. Но ведь в душе идеального благодетеля человечества налицо перекос. Неестественно развитые нравственные добродетели – терпение, щедрость в делах и в мыслях, постоянное стремление облегчить чужие страдания – зачастую лишают человека добродетелей не-нравственных: юмора, интеллектуального любопытства и авантюризма.