Идеи с границы познания. Эйнштейн, Гёдель и философия науки

А вот и нет, говорит Докинз, после чего предъявляет, по его мнению, «центральные аргументы книги». В сущности, они сводятся к завуалированной формулировке детского вопроса: «Мамочка, а кто создал Бога?» Докинз утверждает, что считать Бога первопричиной всего – это тупик, поскольку «любой бог, способный создать Вселенную, а затем точно и предусмотрительно отладить ее для зарождения нашей жизни, должен быть невероятно сложным объектом, объяснить существование которого сложнее, чем изначальную проблему». Поэтому «гипотеза Бога также почти стопроцентно отрицается на основании положений теории вероятности».

Здесь Докинз исходит из двух предпосылок: во-первых, творец должен быть сложнее, а следовательно, невероятнее своего творения (например, не бывает такого, чтобы подкова создала кузнеца), а во-вторых, объяснять невероятное в терминах чего-то еще более невероятного – это вообще не объяснение. По словам Докинза, все это не соответствует «положениям теории вероятности». Первая предпосылка – объект жарких богословских споров: теологи утверждают, впрочем, довольно расплывчато, как свойственно метафизике, что Бог есть квинтэссенция простоты. Ведь он бесконечен во всех отношениях, а следовательно, определить его гораздо проще, чем нечто конечное. Однако Докинз указывает, что Бог вовсе не может быть таким уж простым, если помимо всего прочего способен одновременно следить за мыслями всех своих созданий и отвечать на их молитвы («С таким-то рабочим диапазоном частот!» – восклицает Докинз).

Если Бог и в самом деле сложнее и невероятнее своего творения, разве это вычеркивает его из списка правдоподобных причин возникновения Вселенной? Конечно, красота дарвиновской эволюции, как не устает подчеркивать Докинз, в том и состоит, что она показывает, как из простого возникает сложное. Однако такой модели следуют не все научные объяснения. Например, в физике закон энтропии предполагает, что во Вселенной в целом порядок отступает перед беспорядком; таким образом, если вы хотите объяснить нынешнее положение дел во Вселенной в терминах прошлого, волей-неволей приходится объяснять вероятное (беспорядочное) в терминах невероятного (упорядоченного). И совершенно неочевидно, какая модель объяснения годится для главного вопроса – того, который, как сокрушается Докинз, постоянно задают его религиозные друзья: почему Вселенная вообще существует? Дарвинистские процессы помогают перейти от простого к сложному, но не от Ничего к Чему-то – тут они бессильны. Если есть окончательное объяснение, почему существует наш непротиворечивый смертный мир, оно должно, казалось бы, апеллировать к чему-то одновременно необходимому и бессмертному – к тому, что можно назвать Богом. Разумеется, нельзя сказать наверняка, что такое объяснение существует. Возможно, как думал Рассел, Вселенная просто есть, и все.

Такого рода холодные спекулятивные размышления предельно далеки от затейливых религиозных обрядов, практикуемых во всем мире. Религия есть во всех человеческих культурах – откуда она там взялась, если, как Докинз, по его мнению, доказал, она опирается на иллюзию? Многие мыслители – Маркс, Фрейд, Дюркгейм – пытались создать естественную историю религии и утверждали, что она возникла ради каких-то социально-психологических функций, например, как считал Фрейд, для воплощения подавленных желаний, направленных на отцовскую фигуру.

Естественная история религии, которую пишет Докинз, по сути своей дарвиновская, но не с той точки зрения, с какой вы думаете. Докинз скептически относится к тому, что религия ценна для выживания: она требует столько крови и чувства вины, что это перевешивает любую мыслимую пользу. Напротив, Докинз считает, что религия – это «губительный побочный эффект» полезного адаптивного механизма, а именно склонности ребенка верить родителям, которая возникла в ходе эволюции. Докинз полагает, что религиозные идеи – это вирусоподобные «мемы», которые размножаются, заражая податливый мозг ребенка. (Понятие «мем» Докинз ввел тридцать лет назад для обозначения элементов культуры, которые, по его мнению, воспроизводятся и конкурируют так же, как гены.) Каждая религия, по мнению Докинза, представляет собой комплекс взаимно совместимых мемов, которые сумели выжить в процессе естественного отбора. («Ислам, к примеру, можно сравнить с группой генов хищников, буддизм – с группой генов травоядных», – пишет он с характерной любовью к провокациям.) Согласно этому представлению религиозные верования не полезны ни нам, ни нашим генам, они полезны самим себе.