Идея государства. Критический опыт истории социальных и политических теорий во Франции со времени революции

Социализм был сначала доктриной, по которой индивидуум приносился в жертву общему целому. Впоследствии, как мы уже видели и еще увидим потом, он стал доктриной, поступающейся общими и высшими интересами ради индивидуальных потребностей. Индивидуализм был сначала широко освободительной доктриной, приглашавшей всех членов политического общества к полному развитию их способностей, к действительному пользованию всеми правами человека. Либеральная же школа, как мы только что видели, свела его к протесту наиболее благоприятно поставленных членов политического общества против вмешательства государства, вмешательства, действительно вредного для их свободы, но полезного и даже неизбежного – при тех условиях, которые мы определим далее – для того, чтобы сделать менее счастливых настоящими людьми.

Либеральная школа, оказавшая столько услуг и игравшая в свое время такую почетную роль, сделала эти ограничения индивидуалистического тезиса неумышленно. Как мы только что видели, ее привели к такой формулировке обстоятельства. И было бы большой ошибкой с нашей стороны желать, чтобы эта формула пережила вызвавшие ее обстоятельства.

Остроумно защищая свое дело, либеральная школа упрекает демократическую школу в том же, в чем экономисты упрекают социалистов; только ее жалобы менее обоснованы. Экономисты указывают социалистам, что они, требуя организации труда, поворачиваются спиной к прогрессу и заставляют человечество идти назад. Либеральная школа упрекает демократическую в реставрации или старого порядка, или античной общины. Но мы видели, насколько этот двойной упрек мало обоснован: с одной стороны, в античной общине гражданин является лишь средством для достижения цели, т. е. блага государства, а по учению демократов, гражданин сам является целью; с другой стороны, при старом порядке государь интересуется своими подданными или только из своих личных выгод, или вследствие религиозного рвения, а не вследствие уважения к их праву, которого он не знает; между тем, по учению демократов, право индивидуума служит единственным основанием и оправданием вмешательства государства.

Если отбросить, как маловажную, полемику либеральной школы против демократической, останутся только критические и отрицательные части ее учения. В таком-то, сильно ограниченном виде индивидуализм и перешел от либералов Второй империи к либералам нашего времени. Последние, в свою очередь, произвели в нем новые видоизменения, о которых мы скажем впоследствии[1325].

Глава шестая ПАРАДОКС ИНДИВИДУАЛИЗМА

Фурье и Прудон доводят индивидуализм до его крайних, парадоксальных выводов. Но, в сущности, и Фаланстер, и Анархия являются только логическими приложениями этого принципа.

I

Если начать с рассмотрения критической части идей Фурье[1326], а с этого и следует начинать, его можно принять за решительного противника индивидуализма.

Никто строже его не осуждал взглядов экономистов и либералов. Laissez faire является в глазах Фурье капитальной ошибкой. Обогащение «нации», которое не обогащает индивидуумов и достигается большинством ценою ужасных страданий и лишений, такое обогащение – «коронное заблуждение». Точно так же политическая свобода, представительное правление и разделение властей не что иное, как ловкий обман[1327]. Из трех мнимых властей «заслуживает внимания» только исполнительная. Представительное правление ведет совсем не к тем результатам, каких оно добивается, и вместо улучшения положения граждан ухудшает его. Наконец, в известный период развития принудительные пути являются единственно пригодными для такой страны, как Франция, «страны, наименее созданной для политической свободы».

Следовательно, так называемая «либеральная» система представляется в высшей степени бессодержательной и «пустой»[1328]. Жалости достойна работа защищавших ее публицистов, всех этих Монтескье, Руссо и проч. Все это – простые «эмпирики», не способные найти новую идею. «Они умеют только вести к пропасти»[1329], а человечество может «выйти из цивилизованного болота» единственно путем открытий и изобретений, путем отречения от «этой науки о социальном поглощении», которой мир жил до сих пор[1330].

Действительно, цивилизация, как ее согласно понимают экономисты и либералы, является злым врагом Фурье. Он видит в ней не конечную цель человеческого рода и последнее слово прогресса, а только один из многих фазисов, следующий за варварством и подготовляющий гарантизм, который, в свою очередь, лишь переходная ступень к высшему состоянию. Если забыть на время преувеличения и странности, которыми сопровождается у Фурье критика цивилизации, и совершенно личные мотивы, под влиянием которых создался его взгляд на торговлю[1331] (весьма ничтожная причина для очень важного результата), то нельзя не удивляться меткости, с какой он наносит свои удары.