Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х – 1953 г.)

Колоритной фигурой являлся студент-заочник М. Н. Перегудов (имя и отчество неизвестны), отличившийся своей непримиримой борьбой против влиятельнейших историков своего времени. Объемное дело, связанное с этим человеком, сохранилось в материалах Отдела агитации и пропаганды при ЦК ВКП (б). В деле находятся письма самого Перегудова, разборы им исторических книг, а также письмо руководителя Отдела естественных и технических наук и высших учебных заведений ЦК ВКП (б) Ю. А. Жданова и его заместителя А. М. Румянцева на имя Г. М. Маленкова с кратким изложением всех перипетий дела и отчетом о проделанной работе.

Из материалов можно узнать, что Перегудов являлся членом ВКП (б), подполковником в отставке, студентом-заочником Московского педагогического института им. В. И. Ленина. Подробности его биографии не известны, но можно ее частично смоделировать. Скорее всего, перед нами бывший фронтовик, после войны поступивший по льготному набору в вуз на исторический факультет, поскольку обучение на нем открывало перспективы работы в отвечающих за идеологию органах. Таким образом, Перегудов оказывался в советском обществе социально значимым элементом. Его необычайный энтузиазм в разоблачении крупнейших советских историков свидетельствует либо о его неуемных амбициях, помноженных на большую социальную активность, либо о неуравновешенности. А скорее всего и о том и о другом.

В течение 1948–1950 гг. он неоднократно писал письма о неблагополучном положении в советской исторической науке. В частности, он обвинял академика Б. Д. Грекова в том, что тот «перенес в советскую историческую науку и старый груз буржуазных воззрений, которые он впитал в себя с молодых лет»[1567]. Но особенно досталось обласканному властью крупнейшему специалисту по истории Древнего Рима Н. А. Машкину, который был обвинен в некритическом отношении к буржуазной историографии и ряде методологических ошибок, несовместимых с историческим материализмом. Обвинения, надо сказать, были вполне стандартными и вписывались в проходящие идеологические кампании борьбы против «объективистов» и «космополитов».

Такие письма не могли оставить без внимания. Как уже говорилось выше, реагирование на такие сигналы — элемент советской демократии. Тем более что Перегудов являлся бывшим военным и будущим педагогом, членом ВКП (б), то есть социально значимым элементом советского общества. Перегудова несколько раз вызывали на собеседование, где с ним обсуждались его претензии. Частично с его замечаниями соглашались. «Но, несмотря на то, что внешне эти беседы проходили в товарищеской обстановке, чувствовалось, что мои заявления… вызывали непонятное раздражение»[1568], — жаловался Перегудов. Особенно его обидело поведение историка П. Н. Третьякова, бывшего сотрудника Отдела науки при ЦК и главного редактора журнала «Вопросы истории». Раздражение сотрудников объяснить легко. Поднимать новую волну и без того бесконечных проработок, проходивших в годы борьбы с «буржуазным объективизмом» а затем и «безродным космополитизмом», никто не хотел. Цели достигались и без помощи Перегудова. Никто не хотел и конфликтовать с Б. Д. Грековым и Н. А. Машкиным, людьми чрезвычайно влиятельными.

Все же совсем без внимания такие заявления оставить было нельзя. Перегудову разрешено было опубликовать статью под названием «Вопросы исторического материализма в учебниках по истории» в журнале «Вестник высшей школы». Более того, «в связи с поступившими критическими замечаниями Отдел науки и высших учебных заведений ЦК ВКП (б) рекомендовал дирекции Института истории, редакциям журналов «Вестник древней истории» и «Вестник высшей школы» обсудить учебники по истории древней Греции и Рима»[1569].

«Правдоискатель» этим не удовлетворился и написал новое письмо в Отдел агитации и пропаганды, датированное 28 августа 1952 г. В нем он возмутился тем, что активно критикуемый им Н. А. Машкин получил (правда, посмертно) Сталинскую премию за монографию «Принципат Августа». Теперь досталось и П. Н. Третьякову, который, как выяснилось, «остается неразоруженным марристом»[1570].

Чем закончилась активность «маленького человека» Перегудова — документы не сообщают. Скорее всего, смерть Н. А. Машкина (1950) и Б. Д. Грекова (1953) охладили его пыл. Может, случилось что-то еще.

Галерея «маленьких людей» не исчерпывается описанными выше персонажами и случаями. «Маленькие люди» и их «сигналы», в том числе и в форме публичных выступлений, в годы непрекращающихся идеологических кампаний превратились в обыденное явление. Движимые разными мотивами, иногда благородными с их точки зрения, а чаще тщеславием и карьеризмом, они действовали по схожему алгоритму: подавали сигнал, который вызывал цепную реакцию. Дело могли по указке самого верха раскрутить, но могли и поставить на тормоза. В случае если идеологи, местная администрация или кто-то еще считали нужным, делу давался публичный ход, вырастающий в небольшую (большие имел право начинать только И. В. Сталин) идеологическую кампанию или дискуссию.