Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х – 1953 г.)

Почему же именно обсуждение в провинциальном педагогическом институте сыграло ключевую роль в разгроме «Русской историографии»? Причин тому несколько. Во-первых, идеологами всячески подчеркивался прикладной характер даже гуманитарных наук. Поэтому учебникам придавалось особое значение. Они должны были ориентировать многочисленную армию провинциальных преподавателей на правильное обучение студентов, которые в свою очередь должны были заполнить школы по всей стране. Если же эти самые провинциальные преподаватели сигнализируют о «прорывах исторического фронта» — то это свидетельствует о вопиющем положении дел. Во-вторых, выступление провинциальных историков против известного столичного профессора — пример демократии в науке, зримое проявление критики и самокритики, коллективной ответственности советских историков за состояние своего «фронта». В-третьих, работники Ивановского педагогического института выступили в роли своеобразного третейского судьи. Критические рецензии, поступавшие на книгу от известных московских и ленинградских специалистов, могли показаться кому-то сведением счетов, а неангажированные провинциальные историки, не впутанные в академические игры, служили примером честного отношения к делу. Короче, целая кафедра во главе с доцентом Мордвишиным сыграли роль «маленького человека».

Лидер «ивановских погромщиков» Мордвишин после этого заслужил особую честь и был приглашен в Москву на обсуждение книги Рубинштейна, которое прошло в Министерстве образования СССР с 15 по 20 марта 1948 г. По воспоминаниям С. О. Шмидта: «Жалко и в то же время зловеще выглядело выступление И. И. Мордвишина из пединститута г. Иваново, напечатавшего перед тем письмо о книге Н. Л. [Рубинштейна] и получившего слово только седьмым; он обижался на то, что публично не оценили его инициативу, не выделили его роль: сработал симптом Бобчинского и Добчинского, боровшихся за то, чтобы было известно, кто первым сказал “э”»[1550]. Очевидно, что наш герой не был лишен своеобразного тщеславия. Выступая, Мордвишин повторил все свои обвинения, особенно выпячивая мысль о том, что Рубинштейн не владеет марксизмом, что и привело к ошибкам в его книге[1551].

Но поездка в Москву так и не стала карьерным трамплином. Мордвишин вернулся в Иваново, где продолжил преподавание в местном пединституте. По воспоминаниям ивановского историка И. Я. Биск, еще в 1970-х гг. «Мордвишин похвастался тем, что в свое время его приглашали аж в Москву громить космополитов; в словах Мордвишина не было ни антисемитизма, ни покаяния, а одно лишь тщеславие»[1552]. Очевидно, что вояж в Москву, где его внимательно слушали местные знаменитости, стал самым ярким эпизодом в «научной» карьере «маленького человека» Мордвишина. Заметим, что в своих воспоминаниях, опубликованных в 1993 г. уже после его смерти, о своем триумфе он предпочел умолчать[1553].

Примером все того же «маленького человека», борющегося против авторитетов и их «злоупотреблений», является сотрудница Института истории Полина Ефимовна Осипова (род. 1900). В ее личном деле можно обнаружить скудные сведения из ее биографии. Родилась в Могилеве в еврейской семье, с 1918 г. — в комсомоле, а с 1919 г. — в партии. Работала сотрудником ЦК ВКП (б). В 1930–1934 гг. являлась слушателем Института красной профессуры. Наконец, с 1939 г. поступила в аспирантуру Института истории АН СССР, с того же года была зачислена младшим научным сотрудником. Специализировалась по истории международных отношений Нового времени. В 1943 г. защитила кандидатскую диссертацию. Раннее вступление в ряды большевистской партии, учеба в ИКП и места работы выдают активного и идейного партийного деятеля. Отнюдь не случайно, что в 1944 г. она становится парторгом сектора новой истории[1554].

Осипова обнаружила «плагиат» в курсе лекций известного специалиста по истории Америки Л. И. Зубока. Судьба последнего не была простой. Выходец из рабочей еврейской семьи из Одессы, в 1913–1924 гг. он находился в эмиграции в США, где принимал активное участие в рабочем движении. Затем вернулся в Россию, чтобы помочь строить коммунизм. В СССР он быстро выдвинулся в одного из ведущих специалистов по истории Америки. Тяжелым ударом для него стало обсуждение школьного учебника по новой истории[1555]. В условиях идеологических кампаний еврей Зубок, к тому же живший в Америке, оказался чрезвычайно удобным объектом для критики. Обвинения, выдвинутые Осиповой, стали предметом разбирательства партбюро Института истории на заседании 28 мая 1948 г.