Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х – 1953 г.)

На этом фоне 14 августа 1946 г. вышло печально известное постановление «О журналах “Звезда” и “Ленинград”». В нем разгромной критике подверглись сочинения А. Ахматовой и М. Зощенко[455]. Нет нужды останавливаться подробно на этой истории, она неоднократно описана и изучена. Но важно выделить из постановления те идеологемы, которые потенциально касались не только литературы, но и гуманитарных и общественных наук. В нем указывалось, что советские литераторы и журналы, их печатающие, не должны быть аполитичны, а обязаны мобилизоваться на идейное служение партии и обществу. «Сила советской литературы, самой передовой литературы в мире, состоит в том, что она является литературой, у которой нет и не может быть других интересов, кроме интересов народа, интересов государства. Задача советской литературы состоит в том, чтобы помочь государству правильно воспитать молодежь, ответить на ее запросы, воспитать новое поколение бодрым, верящим в свое дело, не боящимся препятствий… Поэтому всякая проповедь безыдейности, аполитичности, “искусства для искусства” чужда советской литературе, вредна для интересов советского народа и государства и не должна иметь места в наших журналах»[456].

Постановление не касалось напрямую исторической науки. Но его положения легко можно было экстраполировать на историографию. От историков требовалась ярко выраженная партийность, актуальность их исследований, «бодрость» исторического нарратива, необходимая для воспитания подрастающего поколения.

Вызвавшая идеологическую волну кампания в общественных науках отразилась и на страницах главного идеологического органа — журнала «Большевик». В нем появилась редакционная статья «Советская общественная наука на современном этапе». В ее начале традиционно подчеркивался высокий, несоизмеримо выше, чем в капиталистических странах, уровень советского обществознания (куда включали и историю). Касаясь положения дел в исторической науке, авторы делали акцент на достижениях. Назывались «История гражданской войны в СССР», «История дипломатии», в положительном ключе упоминался «ряд специальных исследований по древней истории Руси, по истории Кавказа, по истории Средней Азии, по истории международных отношений»[457]. Очевидно, что под исследованиями по истории Руси понимаются в первую очередь сочинения Б. Д. Грекова, возможно М. Н. Тихомирова и Д. С. Лихачева. История Кавказа — это, скорее всего, труды Б. А. Куфтина и Б. Б. Пиотровского. Остальные идентифицировать сложнее. Например, под работами по истории Средней Азии можно понимать «Историю Казахской ССР», но уже тогда книга подверглась критике.

Но вскоре относительно позитивная часть по законам большевистской критики сменилась перечнем недостатков. К ним причислили недостаточную разработку происхождения славянских народов, их исторических связей и формирования древнерусского государства. «При решении вопросов… историки обнаруживают крайнюю методологическую слабость и зачастую скатываются на позиции школы Покровского»[458]. По мнению авторов, историки мало занимаются советским периодом. Серьезные промахи в написании историй национальных республик. Так, обнаруживались ошибки в «Истории Казахской ССР» и «Истории Украины». Четко указывалось: «Наши советские историки должны обратить особое внимание на исследование и освещение истории совместной борьбы народов СССР против чужеземных захватчиков, против царизма и помещичье-капиталистического гнета, а также на историю социалистических преобразований в советских республиках»[459]. В духе выводов после критики сочинений М. Зощенко и А. Ахматовой делалось заключение, что недостатки связаны с тем, что многие обществоведы «оторвались от жизни, уходят от вопросов практической борьбы». Подчеркивалось: «Научный работник в нашей стране — общественный деятель. Он не может быть аполитичным»[460].

Важность новых идеологических установок требовала реакции со стороны партийных ячеек, расположенных в образовательных и исследовательских учреждениях. В Институте истории АН СССР сначала состоялось закрытое партийное собрание, прошедшее в два дня, 9 и 11 октября 1946 г.

Собрание открыл секретарь партячейки института Л. М. Иванов. Он отметил, что в институте слабо развернута работа над теоретическими вопросами. Особую пользу, по его мнению, должны принести регулярные доклады с критикой буржуазной историографии. Особенно автор доклада отметил отсутствие подлинной критики и самокритики: «Научная критика в Институте запущена, критика дается, взирая на лица. Неверные положения в работе Державина до сих пор не получили отпора; не обсуждена работа Мавродина, хотя многие ее осуждают. Когда стали ясны срывы в работе сектора новой истории, то сотрудники не решались выступать с критикой работы руководства сектора… Отзывы на законченные работы часто даются исходя из приятельских отношений, например, проф. Тихомиров дал положительный отзыв на работу о “Холопах” чл. — корр. Яковлева, хотя внутренне с ее положениями был не согласен»[461].