Идет охота на волков…

В томленьи одиноком,
В тени — не на виду —
Под неусыпным оком
Цвела она в саду.

Мама — всегда с друзьями,

Папа от них сбежал,
Зата Каштан ветвями
От взглядов укрывал.

Высоко ль или низко

Каштан над головой, —
Но Роза-гимназистка
Увидела — его.

Нарцисс — цветок воспетый,

Отец его — магнат,
У многих Роз до этой
Вдыхал он аромат.

Он вовсе не был хамом

Изысканных манер.
Мама́ его — гран-дама,
Папа́ — миллионер.

Он в детстве был опрыскан —

Не запах, а дурман, —
И Роза-гимназистка
Вступила с ним в роман.

И вот, исчадье ада,

Нарцисс тот, ловелас,
«Иди ко мне из сада!» —
Сказал ей как-то раз.

Когда еще так пелось?!

И Роза, в чем была,
Сказала: «Ах!», зарделась —
И вещи собрала.

И всеми лепестками

Вмиг завладел нахал.
Мама́ была с друзьями,
Каштан уже опал.

Искала Роза счастья

И не видала, как
Сох от любви и страсти
Почти что зрелый Мак.

Но думала едва ли,

Как душен пошлый цвет, —
Все лепестки опали —
И Розы больше нет.

И в черном чреве Мака

Был траурный покой.
Каштан ужасно плакал,
Когда расцвел весной.

1968

Романс

Было так — я любил и страдал.
Было так — я о ней лишь мечтал.
Я ее видел тайно во сне
Амазонкой на белом коне.

Что мне была вся мудрость скучных книг,

Когда к следам ее губами мог припасть я!
Что с вами было, королева грез моих?
Что с вами стало, мое призрачное счастье?

Наши души купались в весне,

Плыли головы наши в огне.
И печаль с ней, и боль — далеки,
И казалось — не будет тоски.

Ну а теперь — хоть саван ей готовь, —

Смеюсь сквозь слезы я и плачу без причины.
Вам вечным холодом и льдом сковало кровь
От страха жить и от предчувствия кончины.

Понял я — больше песен не петь,

Понял я — больше снов не смотреть.
Дни тянулись с ней нитями лжи,
С нею были одни миражи.

Я жгу остатки праздничных одежд,

Я струны рву, освобождаясь от дурмана, —
Мне не служить рабом у призрачных надежд,
Не поклоняться больше идолам обмана!

1968

«Черный принц»